Читать «С трех языков. Антология малой прозы Швейцарии» онлайн - страница 90

Назавтра Фавр не объявился. День был воскресный, в лес никто не пошел. И вот в понедельник утром…

Ламбле шел первым. Вдруг он взмахнул рукой, подзывая других, и указал на землю. Там, у дубового ствола с последним наполовину отрубленным суком лужей растеклась кровь. И рядом топор, рукоятка в крови, уже засохшей. Топор узнали сразу. Отсюда и до прогалины, где обычно оставляли корзины, тянулся кровавый след. Ни корзины, ни куртки Фавра там не нашли. Видно, он остановился на минуту, присел на опавшую листву: тут еще лужа крови натекла. Дальше видны капли, где чаще, где реже, местами их вовсе не было, след терялся, а ветер так и гулял по лесу, и грабы роняли с вершин лист за листом. Но мужчин было четверо, и вот двинулись они, шеренгой, в пяти-шести шагах друг от друга, то останавливались, то собирались в круг, расширяли его мало-помалу, пока кто-нибудь не звал: «Сюда!» И они сходились вновь. Ведь они поняли уже, как надо искать, и точно знали, что найдут его. Сколько бы времени ни прошло, но не так уж много крови в человеке. «С такой раной, да заблудившись, не мог он далеко уйти», — думали они.

Вот так и вышло, что впервые история этой смерти была написана кровью на черной лесной земле. Беда случилась ночью. И надо знать, какова ночь в лесу, под затянутым ноябрьскими тучами небом. Ни звезды, ни лунного луча, тьма кромешная, рук своих не видать, двигаться можно лишь на ощупь, как слепой в беспросветном мраке. И ведь он едва шел. Должно быть, подволакивал за собой ногу, оставляя след на голой, влажной от дождя земле. Ковылял на одной ноге от ствола к стволу, опирался о них руками и, пока не угас вечерний свет, медленно двигался в верном направлении, но опустилась тьма, он сбился с пути, закружил по лесу.

Четверо мужчин достигли зарослей ежевики, ее невысокие кусты и зимой оставались зелеными. Здесь они наткнулись на брошенную корзину, рядом валялись пустая бутылка и краюха хлеба. Чуть поодаль нашли они шапку, за ней повязку, черную, заскорузлую от крови. Кусты кругом изломаны, на колючих ветвях повисли лоскуты рубахи. Тут он падал, поднимался и долго плутал, оставляя кровавые следы, все более и более обильные. Повязка, видно, слетела, а шипы у ежевики длинные, острые. Должно быть, он руками хватался за кусты, волок сквозь них ногу, и шипы вонзались в рану, раздирали ее. Сколько же надо силы, чтобы выбраться отсюда?

Он выбрался.