Читать «Алмаз. Апокриф от московских» онлайн - страница 138
Татьяна Ставицкая
Уар поморщился. Он вовсе не был расположен пускаться в объяснения этических норм поведения нетрадиционных потребителей и выворачивать душу наизнанку перед этой, ничего не значащей в его жизни, девушкой, снимающей в данный момент крышечку с пластикового стаканчика черными коготками.
– Вот ты сейчас пьешь йогурт. А в нем живут молочнокислые бактерии. Заметь – живые. Тысячи, нет, миллионы бактерий. Их жизнь коротка. Их время спрессовано. И у них в этой банке, быть может, уже образовалась целая цивилизация. Возможно, они уже что-нибудь даже изобрели для своих нужд, возможно, у них уже появились общественные организации и движения. Появились неформалы: готы, панки, хиппи… Пока ты снимала крышечку, у них могла произойти революция, война или национальный конфликт…
– Откуда у них нации? Они же все одинаковые – молочнокислые… – изумилась девушка.
– Ну возможно, одни более кислые, другие – менее… Так вот, у кого-то из них возникла первая любовь… А тут – ты! Помешала ложечкой в стаканчике – и у них сразу: катастрофы, катаклизмы… Последний день Помпеи…
Ложечка выпала из дрожащих траурно наманикюренных пальчиков.
– У них – любовь, а ты недрогнувшей рукой отправляешь их активировать обменные процессы в своем организме, сгубив целую йогуртовую планету. И завтра ты пойдешь в гастроном и, купив очередную баночку йогурта, употребишь следующую цивилизацию, в которой ходили легенды о гибели працивилизаций. А ты живешь дальше.
Девушка с ужасом смотрела на содержимое пластикового стаканчика.
– Я – не бактерия! У меня… у меня…
– …общественные организации, модные неформальные увлечения, любовь, последний день Помпеи… – продолжил Уар.
Девушка выскочила из-за стола и засобиралась.
– Проводи, – кивнул он лакею.
Освободившись наконец от барышни с ее собачонкой, Уар облегченно вздохнул.
– Ну что – серна? – поинтересовался Бобрище.
– Нет, не серна, – уверенно ответил царевич, – просто коза. В конце концов никто не обязан быть таким, как нам хочется.
Сокольничий кивнул и вдруг спросил обеспокоенно:
– А скажи, ты сейчас это… серьезно? Про роскошь… Что это было? Гипноз? Заклинание? Мастер-класс?
Царевич поднял на него ясный взгляд и медленно перелил йогурт из пластикового стаканчика в хрустальную креманку.
– Нельзя, чтобы плоть привыкала довольствоваться малым. Иначе – откуда ПРА возьмется? Помнишь, у Саши, у Вертинского:
«Знаю я эти «океаны», – подумал сокольничий, которому вполне годилась для романтики водка на Чистых прудах. Но вдруг, что-то вспомнив, заерзал, зачесался.
– Что такое? – спросил царевич, хорошо зная эту манеру приятеля.
– Да я тут… решил рокером побыть. Голос у себя обнаружил. Благословишь? – смущаясь, спросил друга Бобрище.
Уар посмотрел на сокольничего с нескрываемым интересом.
– Голос? И что, тебе уже есть что сказать этим голосом?
– Мыслей пока немного, но говорить… тьфу ты, петь уже хочется.
Сокольничий помолчал и добавил:
– Представляешь, четыре сотни лет живу, а сказать нечего…