Читать «В тени славы предков» онлайн - страница 181

Никого долго уговаривать не пришлось, заспорили только тогда, когда речь зашла о размере дани:

— Восемь на человека — не слишком справедливо. Пусть на корабль даст, а хёвдинг сам распределит, как считает разумным.

— Правильно!

— Неверно! На человека будет лучше, ибо некоторых хёвдингов Один обделил разумом, и они могут ошибаться.

— Ты о ком говоришь, Йостейн?

— Восемь на викинга и сто на хёвдинга, а он уж раздаст, как надо!

— Кормщику отдельно! — заметил Аслак.

— Какой хёвдинг кормщика обидит?

— Не жадничайте! — проорал во всю силу лёгких Гудмунд Беспалый, перекрикивая голосящий тинг. — Надо подумать, сколько сможет заплатить Вальдамар, не то, кроме как драться, нам больше ничего не останется.

В сторону неизбежной битвы склонялся только сконец Сигтрюгг, остальные больше предпочитали получить серебро. Сошлись на восьми марках на викинга, на двадцати для кормщика и пятидесяти на хёвдинга. Набольшим порешили поставить Стейнара, ибо он всё придумал. Когда закончился тинг, до Владимира уже дошли вести о нём от Хлёда Метателя Копий, который лично обо всём поведал князю.

Глава пятьдесят третья

Подобранные Добрыней новые ключник и дворский оказались толковыми, и Ольгины хоромы ожили. В горнюю часть терема по высокому двоевсходному крыльцу бегали вестоноши, степенно поднимались и спускались воеводы. Внизу тоже велась суета слуг — шивших, чеботаривших, что-то ковавших и чинивших. В выставленные окна втекал тёплый заречный воздух, наполненный духом трав и лесной хвои. Над верхними хоромами надстроена была женская половина, в которой теперь жила Рогнеда. Туда же вот-вот должны были привезти и Малфриду. Владимир пожелал держать бывшую братнюю жену недалеко от себя, сказав при этом Добрыне:

— Нельзя упустить возможность завести в своём роду детей от потомков великого Святополка Моравского.

По утрам князь полюбил выходить из горницы на гульбище — оглядывать серповидную излуку Почайны, вливающую свои воды в настоящее речное море — Днепр, на Предградье и Подол, раскинувшийся вдоль реки, на луга с частыми стогами свежего сена, на конские и скотинные стада, на синие боры с различной дичиной. По эту и ту сторону Днепра была его страна, его народ, что ждал от князя защиты своего каждодневного труда. И эту страну и этот народ он должен был беречь, наполнять край богатством и славой. Ни Владимиру, ни соседям его, правителям сильных государств: ромейскому базилевсу Василию, будущему Болгаробойце, Самуилу болгарскому, Мешко польскому, Оттону немецкому, Эйрику свейскому, Хакону Могучему, Олаву Трюггвасону, собиравшемуся взять стол под Хаконом, — в голову не могло прийти, что власть можно использовать лишь для собственного ублажения, бессовестно грабя народ, оправдывая безобразие личной надуманной исключительностью. На людях держится княжеская власть, на их довольстве и благополучии. И чем защищённее народ, тем увереннее он заводит семью; выращенное, сделанное собственными руками везёт на торг, меняет на необходимую утварь. В военное время смерд уверен, что князь встанет на его защиту и сам, по первому княжескому зову, берёт рогатину ли, топор ли, пересаженный на долгую рукоять, дедовский ещё стегач, латаный шелом, выменянный на торгу на отрез сукна, купленный, в свою очередь, за два десятка беличьих шкур в прошлом году.