Читать «Глубокая борозда» онлайн - страница 226

Савелий Петрович оказался дома — сметал снег с крыльца.

— Вот это да! — воскликнул он, распрямляясь. — Вот это гость, скажу я вам! — Бросив в снег метлу вместе с рукавичкой, протянул руку Павлову. — Здравствуй, Андрей Михайлович…

Павлов внимательно рассматривал старика.

— Аль не узнал? — удивился Савелий. — Поди, состарился я совсем, да ведь уж и пора, на восьмой десяток никак уж два года…

— Вас-то, Савелий Петрович, я узнал, а вот дом изменился, помолодел.

— Давненько не был, вот и не узнал, — хрипловато рассмеялся Савелий. — По нонешнему времени, скажу я вам, и за год-то перемен много.

Павлов только раз ночевал в этом доме, когда еще работал в Дронкино. Самого Савелия после того встречал и на току, и в конторе, и в райцентре, а последний раз года три назад — на свиноводческой ферме… Совершенно точно: в летнем лагере. Тогда еще Савелий Петрович обрушился на одно из увлечений тех лет — на шумиху вокруг откорма свиней: все внимание уделялось только тем, кто подсвинков подкармливает, а кто самым главным делом занимается — поросят маленьких выращивает, тому ноль внимания. Именно после этой беседы с Савелием Петровичем было решительно изменено отношение к работницам, выращивающим поросят. Герой тех дней — свинарка Маша Сибирякова, которую называли «маяк Смирнова», теперь в институте, учится на зоотехника.

— Я помню, Савелий Петрович, как вы критиковали меня в летнем лагере. Не забыли?

— Как забыть, — усмехнулся Савелий и сразу заспешил: — Чего мы тут остановились! В хату заходьте!

И в доме все изменилось. Тогда тут было как-то мрачно: печка давно не белена, стены закопчены, а две скамейки сильно засалены…

Теперь же печка выбелена, стены оклеены обоями, скамеек нет вовсе, только стулья. А рядом с печкой — газовая плита и красный баллон.

Живо сбросив полушубок и меховую шапку, Савелий Петрович заторопил Павлова:

— Ты, Андрей Михайлович, в мою горницу проходи, там и разденешься… Варвара-то, дочка моя, на ферме, она как раз в первой смене сегодня, скоро вернется. Боевая выросла, скажу я вам, бригадиром стала, а тут и в депутаты выбрали, в район… И мужик ей славный попался, в мастерских сейчас. Да чего на ноги-то смотришь, проходи, не запачкаешь, пол-то выкрашен теперь…

В горенке Савелия Петровича было чисто и уютно. В углу кровать-диван, посредине небольшой стол, накрытый прозрачной клеенкой, три стула. На подоконниках горшочки с цветами.

— Сюда пальто-то вешай, — Савелий показал на угол, где за занавеской висела одежда. — А я закусить соберу.

Павлов от закуски решительно отказался.

— Как же так? — удивился Савелий. — А то я мигом бы… И выпить есть… Стоит в запасе одна посудинка, а?..

Павлов снова отказался, объяснив, что ему выступать на собрании.

— Ну, тогда посиди на этом самом, как его… диван-кровати, — усмехнулся Савелий. — Теперь везде механизация, вот и Варвара коечку мою в утиль сдала, а мне поставила эту механизацию. Да, везде, скажу я вам, механизация… У нас на току такого понаделали, скажу я вам…

— А вы по-прежнему током заведуете?

— Не… Наше дело теперь такое — куда пошлют. Чего я теперь на току могу? Механика туда за главного поставили. За машинами присматривать. А мое дело метел навязать, веников… Теперь на току народу-то и не стало вовсе, все машины сами делают.