Читать «Перловый суп» онлайн - страница 98
Евгений Доминикович Будинас
— Эй, что с тобой? Что у тебя случилось?
Я пока была безутешна, плакала уже в голос и не отвечала на вопросы.
— Да, ладно... Чего ты? Чего ты? Тебя кто-то обидел? — Кто-то уже опустился на корточки рядом со мной, внимательно заглядывая мне в лицо.
— Ладно тебе... Да скажи ты, что случилось! — Кто-то совсем разжалобился от слез и соплей, так неловко себя почувствовал перед плачущим ребенком, дотронулся до моего плеча.
Я одернула руку сопереживающего и заголосила. Мужики уже сгрудились подле меня и стали выдавать версии случившегося. Я, хоть и захлебывалась собственной слюной, но версии их слушала внимательно. От некоторых чуть не засмеялась («Может, у нее велосипед сломался»), а одна вдруг неожиданно показалась подходящей.
— Может, тебя родители наказали?
Я на секунду замерла, сканируя мысль, и тут же закивала.
— За что? Сделала что-то плохое? — участливому Кому-то стало легче оттого, что нашел причину.
Я отрицательно помотала головой, продолжая всхлипывать.
— Плохо себя вела?
Я подняла на Кого-то безукоризненно жалобные глаза:
— Мне нужен кусок жести.
— Чего? — Кто-то отпрянул.
Мужики разочарованно загудели.
Я поняла, что не додержала, не доиграла, рановато сдалась... Кто-то уже, кажется, понял, что я придуриваюсь...
Я подалась вперед, словно пытаясь броситься Кому-то в ноги:
— Если я не принесу кусок жести, то мой папа ... — я замолчала на несколько секунд. — Меня... — снова замолчала, теперь уже многозначительно.
Ужаснулась степени собственного вранья, хоть и не договорила фразу, тяжело выдохнула, пустив тихую слезу, без рыданий и всхлипов.
На мужиков подействовало.
Пока Кто-то гладил меня по голове, нервно курил и сочувствующе рассказывал про свое детство: про деспота-отца, про тихую маму, которая не могла ничем помочь, мужики притаскивали огромные куски жести, все уточняли у меня, какой именно размер мне нужен. Потом отрезали часть, чуть загнув края, чтобы я не поранилась, и обернули газетами, чтобы не испачкалась.
Я поблагодарила добрых людей, обхватила добычу руками и понеслась, счастливая, в свою настоящую жизнь.
Папа уже развел костер. Вокруг него лежали пока еще не согревшиеся люди — все такие же гусинокожие, с едва шевелящимися от холода губами,
Рука одного из друзей была замотана чьим-то лифом от купальника — порезы были глубоки. Та, которой принадлежал купальник, сидела поодаль голая, уставшая и плакала.
Я отдала папе жесть и поинтересовалась, что случилось с плачущей девушкой.
— Она плачет от счастья, — отец освободил жесть от газет и взгромоздил на камни над огнем. — Говорит, что до тех пор, пока я не заставил ее нырять, она думала, что не умеет плавать. А где ты взяла такую шикарную железяку?
— Попросила на стройке, — я постаралась ответить быстро и безразлично — подробностей не хотелось.
— Вот! — гордо провозгласил папа. — Врожденная дипломатия! Плюс немного хорошего воспитания.
Потом он призвал всех наблюдать, как от жара раскрываются ракушки. Смешно шутил. Открыл пластиковые бутыли с вином. Все подтянулись и согрелись, подобрели...