Читать «Собрание сочинений. Т. 17. Лурд» онлайн - страница 313

Такова одна из подготовительных рукописей Золя к «Лурду» — дневник его августовской поездки 1892 года, который он при создании романа широко использовал.

Во время и после поездки Золя в Лурд пресса шумно обсуждала его намерения. Католические газеты выражали надежду, что Золя напишет религиозную книгу, и в таком случае сулили ему земные блага. «Голуа» от 26 августа хитро подмигивала: «Мы надеемся, что Золя-мистик предшествует Золя-академику»; газета «Жюстис» утверждала: если роман Золя будет проникнут христианским духом, тираж его достигнет пятисот тысяч, а автор получит кресло академика. Религиозные листки, — прежде всего «Круа», — благодарили Золя за то, что его приезд оказался отличной рекламой для лурдского Грота, — никогда до сих пор пресса не уделяла такого внимания видениям и чудесам. Сам Золя держал себя сдержанно и старался не давать оснований для прогнозов. Корреспонденту «Тан» он сказал: «В настоящий момент наблюдается возврат к мистицизму… Почему происходит этот неожиданный шаг назад? Потому что наука не сдержала своих обещаний. Сможет ли она их выполнить? Разочарованные толпы поворачиваются к религии. Наука не в силах дать той идеальной справедливости, к которой человечество неизменно стремится» («Тан», 25 августа). Неделю спустя газета «Жиль Блас» опубликовала другое заявление Золя, весьма важное для понимания его намерений: «Против меня, или, точнее, против писателей натуралистической школы сформировалась целая школа — школа мистическая, декадентская, символистская. Я изучу мистические тенденции современной литературы, так же как и неокатолическое движение, которое поддерживают и превозносят г-н де Вогюэ и папская курия. Я попытаюсь извлечь из религиозных проявлений их подлинную философию…» («Жиль Блас», 2 сентября). Последняя фраза с редкой определенностью выражает идею еще не написанного романа и, более того, идею будущей трилогии: писатель прорвется сквозь ободочку мистической фразеологии к философской сущности идей своих противников.

Все рассказанное позволяет прийти к выводу, что, обращаясь к истокам современного неокатолицизма, Золя брался за центральную идеологическую проблему времени. Гонкур был прав, когда, высоко оценивая замысел своего друга, писал в те же дни в «Голуа»: «Нет сомнений, что после книги о войне [„Разгром“] нужно было написать именно такую книгу — книгу о современном мистицизме» («Голуа», 26 августа 1892 г.).

К тому же периоду относится второй «Набросок» к «Лурду», написанный Золя 25 августа — 27 сентября 1892 года, во время его поездки по югу Франции (Марсель — Тулон — Канн). В центре сюжета Золя собирается поставить «всенародное паломничество», он хочет посвятить свою книгу мукам современного человечества — роман будет «взволнованным и горьким изучением страдания». Никаких хитросплетений интриги — только описание людских горестей (rien que la souffrance). Прежняя простодушная, чистая и честная вера все больше отступает перед ложью, перед эксплуатацией коварными церковниками потребности людей в чудесах, которая постоянно «расцветает, как золотая роза». Золя с растущим омерзением вспоминает обо всем, что он видел в Лурде, — о жадной погоне за наживой (l’âpreté au gain), о мошенниках из бюро регистрации исцелений. Все снова он возвращается к волнующей его главной нравственной проблеме: нужен ли страдающим людям утешительный обман религии? В будущем романе важное место займет епископ Лоранс, который разуверился в католических догматах, «утратил веру, но в конце концов сдается: бог ты мой, зачем сопротивляться торжеству религии? Зачем отказывать человечеству в иллюзиях… во лжи, в надежде на потусторонний мир?» Иллюзия необходима, твердит Лоранс, и, кажется, эту точку зрения готов разделить автор; иногда ему самому начинает казаться, что, говоря словами русского поэта, «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Особенность подготовительных материалов Золя в том, что они фиксируют не итог размышлений, а их процесс: Золя думает с пером в руке, он сталкивает на бумаге собственные и противоположные аргументы. Во втором «Наброске» аргументам о необходимости утешительного обмана все чаще противостоят другие — о благотворности резкой и даже порой жестокой истины. Все чаще возникает мысль о социализме как воплощении этой истины: «Надежда, которую католицизм принес миру, кажется исчерпанной… Это — уходящая иллюзия… В какое-то мгновение весь мир был погружен в мечту о христианском рае… То была юная надежда, наступившая в свой час. Но теперь восемнадцать веков исчерпали эту надежду… Умудренный долгим опытом, народ отворачивается от церквей и требует иного. Он хочет идеала более человечного, хочет счастья на этой земле, раздела богатств; он испытывает потребность в немедленном торжестве справедливости; отсюда — современный социализм, коллективисты, даже анархисты, — они стремятся к насильственному установлению золотого века… Это тоже мечта, но мечта иная… религия более человечная, более земная». Золя констатирует факт, который до сих пор ему не приходил на ум: среди паломников Лурда рабочих нет, — они не верят в сверхъестественные силы, они ждут иных чудес, далеко не божественных.