Читать «Собрание сочинений. Т. 17. Лурд» онлайн - страница 13

Резкий толчок вывел его из задумчивости. Пьер оглянулся и, как сквозь сон, увидел всех этих страждущих людей: застывшую в своем горе г-жу Маз, тихо стонавшую на коленях у матери маленькую Розу, Гривотту, задыхающуюся от кашля. На секунду мелькнуло веселое лицо сестры Гиацинты в белой рамке головного убора. Тяжелое путешествие продолжалось, вдали мерцал луч чудесной надежды. Постепенно прошлое опять завладело Пьером, новые воспоминания нахлынули ка него; только убаюкивающий напев молитвы да неясные, как в сновидении, голоса вторгались в его сознание.

Пьер учился в семинарии. Ясно представились ему классы, внутренний двор, обсаженный деревьями. Но вдруг он, как в зеркале, увидел собственное лицо, лицо юноши, каким оно было тогда, и он внимательно рассматривал его, как физиономию постороннего человека. У высокого и худого Пьера лицо было удлиненное, лоб очень крутой и прямой, как башня: книзу лицо суживалось, заканчиваясь острым подбородком. Он казался воплощением рассудочности, нежной была только линия рта. Когда серьезное лицо Пьера освещала улыбка, губы и глаза его принимали бесконечно мягкое выражение, сквозила неутолимая жажда любви, желание отдаться целиком чувству и жить полной жизнью. Но это продолжалось недолго, его снова обуревали мысли, им овладевало ненасытное стремление все познать и все постичь. Он всегда с удивлением вспоминал о семинарских годах. Как мог он так долго подчиняться суровой дисциплине, питать слепую веру, послушно следовать ее канонам, ни в чем не разбираясь? От него требовалось полное отречение от разума, и он напряг волю, подавил в себе мучительное желание познать истину. Очевидно, его тронули слезы матери, и он хотел доставить ей счастье, о котором она мечтала. Но теперь Пьер припоминал вспышки возмущения, из глубин его памяти всплывали ночи, проведенные в беспричинных, казалось бы, слезах, ночи, полные неясных видений, когда ему представлялась свободная, яркая жизнь и перед ним непрестанно реял образ Марии; она являлась ему такой, какой он видел ее однажды утром, ослепительно прекрасной; лицо ее было залито слезами, и она горячо целовала его. И сейчас только этот образ остался перед ним, все остальное — годы обучения с их однообразными занятиями, упражнениями и религиозными обрядами, такими одинаковыми, — пропало в тумане, стерлось в сумерках, погрузилось в мертвящую тишину.