Читать «Счастье быть женщиной» онлайн - страница 23

Женщины говорили об этом по-разному:

— Я не хочу так жить. Мне не нравится такая жизнь…

— Я задыхаюсь в этих отношениях…

— Я не живу, я медленно умираю рядом с этим человеком…

— Он сам не живет и мне не дает жить…

Но заканчивали свои рассказы они одной и той же фразой:

— Но я не могу уйти от мужа — он без меня пропадет…

Аргументы могли быть разными:

— Он сейчас переживает кризис…

— Он сам ни к чему не приучен…

— Он без меня окончательно сопьется…

— У нас — дети…

И каждый раз я этому поражалась. Значит, чтобы не пропал этот человек, который, в большинстве случаев сам ничего не делает, чтобы «не пропасть», женщина должна остаться с ним и тоже «пропадать»? Именно так и происходит, когда женщина, жертвуя своей жизнью, остается жить с постылым, тяжелым, проблемным, нерастущим человеком. Она сама вянет, «пропадает» в таких отношениях. Рядом с ней вянут, засыхают, «пропадают» дети…

И я вспомнила давнюю традицию, существовавшую в Индии, когда женщина, у которой умирал муж, должна была вместе в ним погибнуть в погребальном костре. Должна была броситься в костер вслед за мужем. Как мало все изменилось в мире…

Я помню себя девочкой-подростком, когда при мне однажды незнакомая женщина рассказывала соседке о своей жизни.

— Я всю жизнь прожила с алкоголиком, — говорила она. — Сколько я натерпелась, — говорила она, горестно качая головой, и видно было, что натерпелась она вдоволь…

— Он пил, гулял, изменял мне, бил меня, унижал при детях… — женщина помолчала, все так же качая головой, потом продолжила: — И хоть мне все говорили: и подруги, и родители — уходи от него, — я его не бросила, и я никогда, ни-ког-да, — проговорила она это слово так, чтобы и сомнений не осталось в ее искренности — никогда ему не изменяла, и в доме у меня все блестело, и к его приходу ужин у меня всегда был на столе…

Женщина проговорила всю эту фразу горделиво, как бы говоря: вот видите — как он со мной, а я в ответ ему так старалась угодить…

«Ну и дура! — подумала я с детским своим максимализмом. — Ну и дура!»

Для моего детского восприятия весь этот рассказ был полным бредом. Мужик тебя бил, унижал, изменял тебе, — а ты гордишься тем, что всю жизнь это терпела и осталась ему верна и что дома все для него блестело! Да бежать надо было от него подальше! Нашла за что держаться!

— Муж умер два года назад, — помолчав, сказала женщина. — От водки сгорел, — добавила она. — Сам отмучился и меня отмучил…

— Ну, теперь-то хоть поживешь спокойно, — миролюбиво и сочувственно сказала соседка, — свою личную жизнь построишь…

— Да куда там! — заполошно сказала женщина, даже рукой отмахнулась, как бы говоря — эк, куда ты хватила, — личную жизнь! — У меня старшему сыну двадцать три, младшему девятнадцать, я скоро бабкой стану, мне внуков надо растить, какая тут личная жизнь! — опять горделиво как-то сказала женщина, и было уже что-то знакомое в этой интонации: видите, мол, как я умею обо всех заботиться, полностью забыв о себе…

А я со всей своей подростковой категоричностью подумала опять, подумала даже как-то восхищенно: «Ну и дура! Ну и дура!..»