Читать «Заколдованная палата» онлайн - страница 35

Митя рассказывал о своей жизни.

Глава двадцать первая. Митина история

«Хорошо жили. Всего хватало. Отец работал в МТС трактористом, мама — на свиноферме. Мы, старшие — я. Лена, и Вася — учились в школе, а Пронька — маленький, бегал в детский садик. Отец, распахивая колхозное поле, подорвался на мине и погиб. Там была не одна мина, а целое минное гнездо… Это нам фашисты оставили назло.

— Мама после смерти отца затосковала. Все плакала. Начала болеть. А есть-пить надо. Нас вместе с мамой — пятеро. Я стал — большак, хозяин. Все — на мне.

Когда мама была здоровая и работала, мы бегали к ней на свиноферму, помогали ухаживать за поросятами. А после, когда она слегла, подружка мамина, свинарка Настасия Федоровна, охлопотала в колхозе, чтобы нам троим доверили пасти летом отъемных поросят. Сначала было трудно. Выгоним, поросят на участок, а они — в парники или на горох. А за потраву с нас спрашивают. Ревели сколько раз. Зато купать весело было: пищат, визжат — не заметили, как лето прошло. Осенью целая комиссия принимала от нас поросят. Сдали нам двести пятьдесят — мы всех вернули, ни один не потерялся и не пропал. Были маленькие, а стали большие, жирные… Нас похвалили и как взрослым пожали каждому фуку. Заработали втроем за лето столько добра, что пришлось везти на двух подводах. Там и зерно, и пшено, и подсолнух. И большого поросенка дали, живого. А картошка у нас — своя. Ну и капуста. Можно прожить всей семьей.

От радости мама даже встала с постели, хозяйничать принялась. Потом захолодало. Пошли дожди, дожди. Ей стало хуже, опять слегла и больше уже не поднималась… — Митя тяжело, тяжело вздохнул, крепко сжал челюсти, справился с собой и продолжал:

— Перед смертью все мне наказывала: «Ты большой, береги семью. Живите в кучке, в родной избе, не ленитесь…»

Теперь на моих плечах трое. Проньке — семь лет, Ваське — девять, Лене — двенадцать.

Всем в школу ходить надо, а дома хозяйство: корова, поросенок, курочки и собака Розка. Ну, поросенка у лас еще на поминки зарезали, и мы его скоро съели.

После смерти матери пошел я в район получить пенсию за отца. А мне не дали. «Мал, говорят, — всего тринадцать лет. Распоряжаться деньгами не положено».

Я к соседу. Дядя Антип еще при отце ходил к нам. Они с отцом на фронте вместе воевали. Оба с орденами вернулись. Сам-то он вроде ничего, а вот его жена тетка Варька — вредная. Со всеми лаялась.

Только после смерти матери она стала совсем другая. Печь нам топила, стряпала, корову доила и все молоко до капельки отдавала. Мы его и на кринки ставили, и маслице били. Картошку и кашу ели с маслом.

Услыхала она, что мне пенсию не выдали, еще ласковее стала. «Мы вам, сироткам, заместо отца-матери будем. У нас двое, да вас четверо — как-нибудь вырастим».

Вскоре меня вызвали в райисполком. Говорят, что есть постановление комиссии определить нас в детский дом.

— Вам там будет хорошо, — уговаривала меня женщина одна, инспектор района. — Будете учиться, потом специальность получите, вернетесь обратно в свой колхоз. Ваша изба и усадьба — за вами останутся.