Читать «Прогулка в Тригорское» онлайн - страница 72

131

Записки Ф.Ф. Вигеля в «Русск. Вест.», 1865 г., стр. 172–173.

132

Но в этом же рассказе мы встречаем некоторые и неточности: так, например, стихотворение «Андрей Шенье» было написано Пушкиным не за пять лет до рассказываемого Вигелем происшествия, а в 1825 году; смотри в изд. 1859 г. соч. Пушкина, т. I, стр. 338–343. В средине пьесы в прежних изданиях было выпущено 43 прекрасных стиха; из них только пять приведены сначала в «Библиогр. Записк.» 1858 г., стр. 344, а потом повторены в последнем издании 1859 г. соч. Пушкина.

133

Это не совсем так, но доля истины имеется в этом рассказе. Об этом эпизоде сохранилось достоверное показание друга Пушкина — С.А. Соболевского. В письме к М.П. Погодину Соболевский, осматривавший в 1867 году квартиру, в которой он жил с Пушкиным в 1826 году, писал: „Дом совершенно не изменился в расположении: вот моя спальня, мой кабинет, та общая гостиная, в которой мы сходились из своих половин, и где заседал Александр Сергеевич в самоедском ергаке. Вот где стояла кровать его; вот где так нежно возился и нянчился с маленькими датскими щенятами. Вот где он выронил (к счастью, что не в кабинете императора) свое стихотворение „На 14 декабря“, что с час времени так его беспокоило, пока оно не нашлось“ (письмо это напечатано М. П. Погодиным в газете „Русский“ за 1867 г., лист 7–8, стр. 112). На основании этого показания, а также на основании показаний других современников поэта — А. В. Веневитинова и С. П. Шеверева — можно утверждать, что осенью 1826 года Пушкин действительно привез в Москву конец „Пророка“ со стихами против Николая I. См. статью Н. О. Лернера в „Пушкине и его современниках“ вып. 13, стр. 18–29, а также комментарии М. А. Цявловского в книге: „Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым“. М. 1925 г., стр. 91–94.

134

О свидании Пушкина с царем сохранился собственный рассказ поэта в очень достоверных „Воспоминаниях“ А. Г. Хомутовой: „Фельдъегерь выхватил меня из моего насильственного уединения и на почтовых привез в Москву, прямо в Кремль, и, всего покрытого грязью, меня ввели в кабинет императора, который сказал мне: „Здравствуй, Пушкин, доволен ли ты своим возвращением?“ — Я отвечал, как следовало. Государь долго говорил со мною, потом спросил: Пушкин, принял ли бы ты участие в „14 декабря“, если б был в Петербурге? — Непременно, государь, — все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю бога, — Довольно ты подурачился, — возразил император: надеюсь, теперь будешь рассудителен и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором“ („Русский Архив“ 1867 г., стр. 1066), — По другому рассказу Аркадия Россета, брата Смирновой, „император Николай на аудиенции, данной Пушкину в Москве, спросил его, между прочим: „Что же ты теперь пишешь?“ — Почти ничего, ваше величество: цензура очень строга, — „Зачем же ты пишешь такое, что не пропускает цензура?“ — Цензора не пропускают и самых невинных вещей: они действуют крайне нерассудительно, — „Ну, так я сам буду твоим цензором, — сказал государь, — присылай мне все, что напишешь““ (см. Я. К. Грот. „Пушкинский Лицей“. П., 1893 г., стр. 288).