Читать «Русские дети (сборник)» онлайн - страница 3

Он переживает за насекомых: заплакал в своём надувном бассейне оттого, что нельзя спасти утонувшего майского жука. Ваня говорит мне: «Не наступи на муравья – он бежит к своим деткам». И при этом презирает котов и собак и, похоже, безжалостен к их судьбам – рассказал мне такую историю: «Однажды муравьи напали на собаку и её малыша. И его съели». – «Какой кошмар. Не может быть». – «Это правда. Я правду говорю!»

Но его жестокость игрушечная, условная, не знающая смерти. Как-то раз, протянув мне пластмассовый меч, он вдруг взмолился:

– Убей меня! Если убьёшь – тогда дам шоколад!

Я рисую Ваню словами. Нет, конечно, я снимаю Ваню постоянно – компьютер и мобайл заполнены снимками и видеороликами, где он совсем младенец, потом годовалый, и в два, и в три, и в четыре… Вот мы на острове Крите, а вот в Египте.

Но я избегаю эти фотографии вывешивать для общего пользования. Когда слышу: «А он у тебя есть в телефоне? Покажи!», отделываюсь междометьями и редко показываю. Особенно если спрашивает женщина. Особенно если ко мне неравнодушная. Показав фотографию малыша, я скорее отбираю трубку, чтобы тот, кто смотрит, не успел впиться взглядом или подумать что-нибудь дурное. Но чересчур восторженная похвала («Ой, какой сладенький!») тоже меня беспокоит.

Я берегу ещё слишком маленького Ванюшу от слишком большого мира.

Где-то в соцсетях у меня есть кадр: заботливо качаю розовую коляску, можно решить, что пустую. Во мне говорит суеверная боязнь: хранить, как клад, в покое и тиши образы своего дитяти, пока он беззащитен.

Умом я терпеть не могу предрассудки и суеверия, а душа колеблется в предчувствиях, среди тёмных мельканий, как небо, полное мелких и резких предгрозовых птиц.

Однажды, вернувшись с моря, я разместил в ЖЖ греческую фотографию, где мы стоим на молу и позади синий воздух: вода, переходящая в небо. Я в майке, шортах и сандалиях, прост, но напряжён, и сын мой в майке, шортах, сандалиях, прост, но лукав. Он тянет мою руку и глядит в камеру шаловливо и небрежно, увлечённый другим. Ему хочется расшвыривать песок и расплескивать море. Метаться по песку, забегать по горло в море, возвращаться на пляж, требовать нагло пирожок у продавца сладостей, выскакивать на мол, чтобы испуганные крабы торопливо семенили под камень. «Крабы – это раки? – закричит в сто первый раз. – Папа!» А когда, облизывая тенью, белым брюхом проплывёт над нами очередной поднявшийся самолёт, я услышу в сто первый раз: «Папа, а это акула в небе?» или «Папа, а самолёт – это вертолёт?» Ваня наслаждается игрой, где обязательная часть – не давать покоя. Родным и незнакомым, морю и песку и нагретому воздуху, который он рассекает, бегая туда-сюда. И всё запечатлено на фотографии: вроде бы мякоть и благость, густой фон моря, но если приглядеться: сын нетерпеливо рвёт отцову руку.

Я вывесил фото, когда мы вернулись в Москву. Поехал в машине по городу, и тут определился номер его няни, но в трубке звучал Ваня:

– Папа! Папа!

– Что сынок?

– Меня укусила оса!