Читать «Русские дети (сборник)» онлайн - страница 26
Макс Фрай
– А я не могу плохого, я могу только просто так, чтобы… чтобы красиво было и чтобы мне от этого радость… А они не верят. Били долго, теперь одно ухо не слышит… Я не могу плохо, дяденьки…
Всё это было непереносимо. Особенно для сердец, покрытых непрочной защитной плёнкой университетской размеренности, которая сразу же стала отколупываться, а под ней – нетренированное, не знающее что и как, могущее адекватно реагировать лишь во время гражданских панихид.
– Да что же это такое, мальчик, творится-то… – даже ошалело рванулись налить ему. Однако мальчик, ещё не отвыкший от деревенского уклада, выпил, поблагодарил и успокоился.
– Ну вот и ладно, вот и хорошо, – поглаживал парнишку по плечу доцент в очках с толстыми стёклами. – Вот и ладно.
– Есть-то хочешь?
– Угу. – И принял из рук в руки разогретую на костре и вспоротую охотничьим ножом банку тушёнки.
– А что же ты тут ешь?
Мальчик глотал, потом говорил два-три слова и снова жадно глотал:
– Грибы собираю… ягоды, рыбу… ловлю, силки… ставлю – птицы, петлёй… зайца иногда получается…
– Да ведь зима скоро, как же ты тут?
– А я землянку вырыл, огонь жгу.
– А спички-то? Откуда?
– Ну, я когда замерзну, то очень хочется огня. И он зажигается.
– Ах да… Но ведь, наверно, скучно? Хотел бы опять в деревню?
– Не-а, убьют. Особенно Никишин, он, когда уже передумали меня убивать, всё равно хотел. Так даже связали, пока я не ушёл. У него машину кто-то поджёг, а я… – И мальчик опять начал потихоньку всхлипывать.
Дали кружку с чаем, бухнув туда пять столовых ложек пес ка. Глотание обжигающего чая успокоило мальчика.
– А я тут книжки вспоминаю – про Бульку, про живую шляпу, про Винни-Пуха… Я раньше в клубе много читал… А теперь вот вспоминаю… Ещё я люблю представлять, что будет.
– Как это?
– Ну, я могу узнавать, что будет.
– Предсказывать будущее?
– Ну, представлять, узнавать. Я сяду потихоньку и смотрю… Ну, как телик. И всё потом так и получается…
– И что же с тобой будет?
– Не-а, про себя я не могу. Могу только на кого смотрю. Ну и даже про зверей могу узнать, кто его съест. А про деревья совсем неинтересно. Всё стоит и стоит. Потом сухое вижу, потом – как падает. А иногда от молнии, или наши спилят, деревенские.
– Ну а про нас-то можешь что-нибудь сказать?
Мальчик замер. Глаза его остекленели, и лишь бьющаяся на виске жилка выдавала присутствие подкожного движения жизни и мыслей…
Тени от костра плясали на лице мальчика, создавая ощущение хаотично мелькавших лампочек компьютера, переваривающего внутри себя сложную программу…
Вдруг мальчик резко встал:
– Спасибо вам за всё, дяденьки, – и как-то лубочно поклонился, явно намереваясь уходить.
– Постой, так что скажешь-то?
– Вас убьёт Санька, Прохорычев сын. Из-за ружей ваших. И спирт у вас есть, на клюкве настоянный.
И стремительно не ушёл даже, не растворился в тупом бельме природы, а упорхнул. Именно упорхнул, унося себя, свою загадочную жизнь, свою тайну и недетскую ношу. Упорхнул, не дожидаясь, пока они нервически отсмеются над пророчеством, выпьют для успокоения по полстакана, а потом предложат ему ехать с ними в Москву, где ему…