Читать «Адский поезд» онлайн - страница 115

— Я чувствую голод!

— Хорошо.

— Я очень голод.

— Очень хорошо.

— Так……

— Я остаюсь….

— Еще раз!

— Я остаюсь!

— Я слышу музыку, — сказала Аня.

— Не слышу, — ответил Саша.

Он дернул ручку и открыл дверь. Грохот колес усилился. И — никакого намека на музыку. Он обернулся. Аня была рядом. Ынжац почему-то отошел в сторону и, как будто, никуда не спешил. Костя же еще больше никуда не спешил, находясь в противоположном конце вагона.

— Слышишь? — спросила Аня.

— Нет.

— Прислушайся.

— Да нет же.

— Гм. Я очень громко слышу.

— Громко?

И тут он услышал. Это был торжественный, какой-то совершенно невозможный, оркестр. С одной стороны, это был джаз. С другой — симфония. В третьих — в нотах музыки было что-то страшное, что нельзя было выразить словами.

Петькин повертел головой по сторонам, пытаясь сообразить, откуда же берется музыка. Однако — источник ее отсутствовал.

Он с ужасом посмотрел в глаза Ани.

— Она играет у меня в голове!

Аня попыталась ответить, но тут ее глаза ее вылезли из орбит.

Все, что было потом, происходило одновременно. Петькин ощутил неожиданный удар. Боль приходила издалека. Она напоминала эхо. Перед его глазами возник стебель растения. Это был блестящий, лоснящийся шест, на котором колыхался ужасающий лист.

— Саша, Саша, — произнесла Аня.

Край листика прикоснулся к ней и проник внутрь. И, вы то же время, каким-то образом другой край листа проник в тело Саши.

— М-м-м-м, — она застонала, — Саша, мне больно.

Петькин дернулся. Потерял равновесие. Упал. Пополз. Он полз и тащил за собой листик, на который уже основательно вживился в него. Боль давала ему сил. Он тащил за собой и свою подругу.

Оркестр продолжал играть. В нем было множество инструментов. Он был ярок и страшен — это была подлинная музыка ада. За музыкальными инструментами не люди. Дирижером был дьявол.

Музыка пела о боли.

О самой страшной боли, которая только могла быть во вселенной.

Листик продолжал свое движение по тканям. Он рос внутри тела, заполняя собой внутренние органы.

Саша продолжал ползти. Ему удалось открыть последнюю дверь. Вход в локомотив был открыт. Возможно, в каком-нибудь другом поезде это было бы и невозможно. Но впереди него был гладкий, блестящий, какой-то эбонитовый коридор, и по обе стороны его горело множество индикаторов. И это напоминало глаза.

Стена с глазами.

Саша напрягся и потянулся на руках. Боль усиливалась. И, вместе с этим, приходило наслаждение болью. В этой черной наполненности, в опухании всех нервных окончаний, появилось что-то новое.

Это было сексуальное возбуждение.

Это было невероятно сильное возбуждение, смешанное с такой же мощной по насыщенностью мукой.

Аня застонала.

Саше показалось, что он сможет что-то сказать, но, вместо этого, также застонал.

Тем не менее, у него получалось двигаться. И он двигался.

Стена вздрогнули. Действительно, индикаторы оказались глазами. Они удивленно моргали. Синие, зеленые, красные, желтые.

Петькин поднял к ним голову и простонал. Терпеть такую боль было невозможно. Но не было никаких средств, чтобы ее остановить.

Поезд вновь издал гудок.

Это был вопль живого существа, требующего крови.