Читать «Сочинения в четырех томах. Том третий. Избранные переводы» онлайн - страница 138

У которых есть, что есть, — те подчас не могут есть. А другие могут есть, да сидят без хлеба. А у нас тут есть, что есть, да при этом есть, чем есть, — Значит, нам благодарить остается небо!

В этих двух предложениях шуточного застольного присловья, где многократно повторен и повернут коренной русский глагол — «есть» и где все совершенно согласно со строем русской речи, — может быть, одно только последнее слово — «небо», тоже чисто русское слово, в данном своем значении вдруг сообщает всему четверостишию особый оттенок, указывает на иную, чем русская, природу присловья.

Такая гибкость и счастливая находчивость при воспроизведении средствами русского языка поэтической ткани, принадлежащей другой языковой природе, объясняется, конечно, не тем, что С. Маршак искусный специалист-переводчик, — в поэзии нельзя быть специалистом, — а тем, что он настоящий поэт, обладающий полной мерой живого, творческого отношения к родному слову. И еще дело в том, что в своем оригинальном творчестве, в частности в стихотворениях для детей, в политических сатирах и эпиграммах, он неизменно обнаруживает свою приверженность существенности и остроте содержания и простой, ясной, глубоко демократической форме. У кого он учился своему оригинальному письму, — у Пушкина, у Некрасова, — у тех он научился и мастерству поэтического перевода, — речь идет, конечно, не об их переводах, которых у Пушкина немного, а у Некрасова вовсе раз-два и обчелся.

Без любви, без волнения и горения, без решимости вновь и вновь обращаться к начатой работе, без жажды совершенствования нельзя, как и в оригинальном творчестве, ничего сделать путного и в поэтическом переводе. С. Маршак — одинаково поэт и вдохновенный труженик, когда он пишет оригинальные стихи и когда он переводит. Поэтому его Бернс, каким он представлен в его переводах, кажется нам уже единственно возможным Бернсом на русском языке, — как будто другого у нас и не было. А ведь не так давно мы, кроме нескольких уже порядочно устаревших переводов XIX века да «Джона Ячменное Зерно» и «Веселых нищих» Э. Багрицкого, исполненных в крайне субъективной манере, да слабой книжки переводов Т. Щепкиной-Куперник — переводчицы, может быть, и отличной в отношении других авторов, — кроме этого, ничего и не имели. Можно сказать, что мы не имели настоящего Бернса на русском языке. Самуилом Яковлевичем Маршаком сделано большое литературное и политическое дело. Его переводы — новое свидетельство высокого уровня культуры, мастерства советской поэзии, и они — ее неотъемлемое достояние в одном ряду с ее лучшими произведениями. Можно, например, не сомневаться, что ни в одной стране мира великий народный поэт Шотландии не получил до сих пор такой яркой, талантливой интерпретации.