Читать «Истребитель 2Z» онлайн - страница 16
Сергей Михайлович Беляев
— Сарай сожжете, озорники!
Потом всю «лабораторию» в сарае разорит. А через неделю ребята опять за свое.
Всерьез возиться с пузырьками, пробирками и колбами позже выучил их студент-естественник, сосланный царским правительством в сибирскую глушь за участие в университетской забастовке.
После смерти отца, когда ребята стали постарше, химия приобрела для них какую-то новую значительность.
Сидят бывало в сарае «химики», смотрят, как студент показывает им в пробирке цветные реакции, изумляются:
— Венедикт Кузьмич… до чего красиво!.. Ах!
Студент морщил нос и поджимал губы:
— Но если в эту красивость ввести нитрогруппу, то полетим мы все к чертям в болото, вот что-с!
Из всех тогдашних «химиков» только Коля с Антошей решались:
— Давайте, Венедикт Кузьмич, введем ее… эту самую…
Антоша добавлял:
— И полетим.
Однако фокусничал студент перед ребятами недолго. Скоро перевели его из городишка в село, вверх по реке. По домам ходил пристав, приказывал родителям «химиков»:
— Баловников драть ремнем нещадно, и в сараях не собираться.
Кольку Бутягина отец драл. Саньку Голубцова, помнится, тоже драли. Многих драли. Антошу мать не стала драть. Сказала приставу:
— Один он у меня. Скоро кормить меня, вдову, начнет, а вы — драть! Нельзя этого. От ремня пользы нету.
В тот год началась война. Антоше пошел тринадцатый от рождения.
В восемнадцатом году ушел Антон бить Колчака. А когда вернулся в родной город, то увидал вместо отцовского дома одни обгорелые чурбаки, чуть запорошенные ранним сентябрьским снегом.
Узнал от горожан, что приставали к матери его белые офицеры:
— А скажи нам, старуха, где твой щенок? Небось, с партизанами ушел? К большевикам переметнулся?
Передавали Лебедеву очевидцы, что серьезно и сурово отвечала колчаковским офицерам мама его родная, вдова Марья Порфирьевна:
— Антоша мой — мальчик хороший, не ругатель, не пьяница, не разбойник. А из дому ушел, так, значит, вырос он из птенческого возраста и свою правду увидел. И больше о его делах я ничего не знаю.
Всячески стращали офицеры Марью Порфирьевну, но поколебать характера вдовы никак не могли. А знала Марья Порфирьевна, что наступает Красная армия от Урала и совсем близко от городка — партизанские части.
А когда памятной осенней ночью раздалась над городом последняя ожесточенная стрельба, видели соседи, как повели Марью Порфирьевну на берег реки к зеленому косогору вместе с тремя железнодорожниками и с четырьмя рабочими с кожевенного завода. Там и расстреляли их всех белые за сочувствие к грядущей власти советов…
Когда узнал все это Антоша Лебедев — ничего не сказал. Постоял только у развалин дома, обронил горячую слезу, а у себя в роте в тот же вечер на куске оберточной бумаги замусоленным карандашом написал заявление и, с разрешения ротного командира, понес в штаб батальона.
Доложил политкомиссару:
— Прошу усердно, товарищ комиссар, примите в партию большевиков.
Комиссар оторвался от карты, освещенной двумя огарками, глянул на безусого Антошу из-под лохматых бровей быстро и остро: