Читать «ВЕРЕВОЧНАЯ ЛЕСТНИЦА» онлайн - страница 182

Вообще говоря, обретение богемным художником или поэтом славы или известности, выходящей за пределы его «референтной группы», – нормальное явление, доказывающее, кстати, благотворность для общества существования такого образования, как андеграунд. Но сама смена статуса определенного эстетического направления служит обычно сигналом структурной перестройки литературного пространства, так как у истеблишмента и андеграунда разные способы существования и разные критерии оценки. Еще раз повторим: принципиально групповые, внутренние, как бы чисто литературные («гамбургский счет») – у богемы и обобщенно-объективные, сводимые к набору количественных показателей (а в конце концов, и к коммерческому эквиваленту) признания – у истеблишмента.

3

Что такое слава сегодня, когда уже нельзя проснуться знаменитым, опубликовав повесть или роман в «Новом мире» или «Октябре»? И дело даже не в том, что эти журналы – анахронизм советской поры и давно бы прекратили свое существование, кабы не государственная и спонсорская поддержка. А в том, что эти журналы уже не обладают функцией легитимации. Журналы уже не «делают писателей» – это типографский самиздат, интересный в основном кругу печатающихся в них авторов и пишущих об этих авторах критиков. Да, вместе с несколькими независимыми издательствами, журналами и альманахами они представляют почти всю реальную литературу. В некотором смысле вся бывшая советская литературная система – это современный аналог андеграунда, но без функций легитимации. Здесь есть свои кумиры, своя мода, свои эстетические привязанности, своя литературная борьба, свои премии (скажем, «Букер» и «Антибукер»), но они именно представляют, регистрируют, обозначают, а славу, успех сегодня обеспечивает совсем другое.

Предварительно и весьма условно это другое можно обозначить как общественное мнение. Условно потому, что нормального гражданского общества с многообразием, плюрализмом различных, в том числе и эстетических мнений, обеспеченных поддержкой тех или иных общественных и частных институтов, у нас пока нет. Общество еще не утряслось, не поляризовалось – за исключением социального плана (богатые-бедные) и политической сферы (правые-левые), в то время как большинство сфер жизни и актуальных интересов, в том числе культурных пристрастий, еще не прошло период кристаллизации и артикуляции. Общественное мнение – это айсберг: небольшая, говорящая и видимая часть над водой, но держится айсберг на поверхности благодаря равновесию между видимой и невидимой частью. На поверхности элита, точнее, элиты – политическая, финансовая, художественная, но они пока ни на что не опираются, за исключением самих себя. Наша общественная жизнь все еще искусственное озеро, а не море, в которое впадают реки и ручейки. Нет равновесия, нет нормального кругообмена. Ощущение декоративности, призрачности, иллюзорности общественной жизни вызвано не тем, что элита страшно далека от народа, а тем, что она находится в вакууме фигуральных значений. В фигуральном, переносном смысле мы употребляем множество слов и понятий, в том числе «общественное мнение», которое сегодня обеспечивает признание художнику, признание принципиально элитарное, хотя «элита» есть тоже фигуральное понятие, столь же далекое от реальности, как наша демократия.