Читать «Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.» онлайн - страница 52

Алмазовка была чуть жива. Я умывался, передвигаясь вверх по течению.

На обратном пути мне встретилась женщина. Она несла эмалированный таз. В нем горкой возвышалось мокрое белье. Она первая поклонилась мне, я смутился и торопливо ответил.

Два или три круга мы сделали вместе, потом она умчалась вперёд, и мы катались порознь. Я старался не замечать её, н–о где бы ни была она, взгляд мой, независимо от меня, выхватывал её из потока катающихся. Я напоминал себе о Тимохине, но думать о нем было скучно, да и как‑то не соединялись сейчас в моем сознании умеренный, серьезный во всем Миша Тимохин и эта девушка, которая плавно, в молодом упоении, скользила по льду. Она знала, куда привести меня!

Скоро я заметил, что к ней пристроился мужчина в черном трико. Когда я снова увидел их, они оживленно говорили о чем‑то и она улыбалась ему. Я преувеличенно ощутил свою неуклюжесть и все тяжеловесное старание южанина, не привыкшего ко льду.

Истошно кудахтала курица. Мгновениями кудахтанье сливалось в короткий панический крик. Я ускорил шаг. Крик доносился от нашего дома, но за скособоченной оградой трудно было разглядеть что‑либо.

С плеча соскользнуло полотенце, я на лету подхватил его.

Шмаков метался по участку, преследуя белую, в пятнах крови, курицу. На крыльце, отдельно друг от друга, валялись топорище и окровавленный, в белом пухе, топор. Из перекошенного рта Шмакова вырывались хрип и ругательства. Курица, хлопая одним крылом, носилась между деревьями. Другое крыло волочилось по земле. Настигнув её, Шмаков хлюпнулся на колени, но в последний момент его жертва выскочила из‑под рук. Шмаков снова бросился за ней.

Наконец птица затрепыхалась у него в руках. Она кричала и сильно била неповрежденным крылом. Шмаков далеко отстранял оскаленное лицо. Потом опустился на корточки и, прижимая коленом к земле здоровое крыло, схватил увертывающуюся голову. Курица захлебнулась и смолкла. Он подержал её так и устало поднялся. Увидев меня, растянул в улыбке дрожащие от напряжения губы.

— Лапшу есть будем… Я для тебя специально.

Курица все ещё билась в жухлой траве. Меня мутило. Шмаков заискивающе спросил, не болит ли у меня после вчерашнего голова.

— А то магазин открыт уже. Могу обегать. Я мигом.

От него пахло потом и дешёвым вином. Я отрицательно качнул головой, повесил на забор полотенце и пошел обратно в сторону Алмазовки.

Мне не терпелось увидеть Лену… Как ни безобразны были эти два дня — все кончено, я освобожден и, разговаривая с Ле–ной, не буду больше ощущать, что обманываю её, выдавая себя не за того, кто есть я на самом деле. Я спешил убедиться в этом и, оттого, должно быть, мне казалось, что автобус идёт слишком медленно.

Я отъехал на коньках в сторону — к месту, где разрешалось курить. Тая вынырнула откуда‑то сбоку и встала рядом, утомленно дыша. Она молчала. В её бессловесности мне почудилось то особое доверие, которое существует между близкими людьми. Но кажется, она вела себя так со всеми; сейчас—со мною, а минуту назад — с мужчиной в черном трико, которого, насколько я понимал, видела впервые.