Читать «Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.» онлайн - страница 114

Рогов мешкал. «Альбатрос» все ещё давал рыбу и, кажется, отходить не собирался. Но по правому борту, меньше, чем в полумили от нас, стоял наготове «Херсон» — единственный пароход, что ещё не швартовался к «Памиру». Его‑то уже будем обрабатывать без торопливости, без подвахт и снимем все. Сэкономит на одной швартовке, но больше потерял, дожидаясь очереди. Впрочем, мог бы и дольше загорать, не объяви они аврал на «Памире». Сам капитан вкалывал с утра на подвахте…

Эти рабочие рассуждения не то что уводили от предстоящего разговора с Петькой, но ставили его в тот же деловой и необходимый ряд — так что и. волноваться вроде бы не из‑за чего.

Справа двадцать открылся огонь — кто‑то из наших тралит. А может, поляки — они тоже работают здесь: во время утреннего совета бегущая польская речь раза два или три врывалась в нашу частоту.

Петр удивится, когда он вызовет его. Или предчувствует и ждёт?

Палуба уже отсырела, хотя ночь только подымалась и. влажность не достигла ещё своих ста процентов. Пришвартованные корабли болтались вверх–вниз, наша же махина казалась отсюда недвижимой. Поразительно, но на сей раз синоптики не ошиблись: зыбь усиливалась. Как же штормит там сейчас, если эхо аж сюда докатывается!

«Не вышло из тебя человека, Петр. Ты ведь не живёшь— небо коптишь. И ничего не найдешь ты уже, попомни мое слово. Из таких, как ты, предатели получаются». Кто дал ему право на эти слова!

Зазвонил телефон, чиф дважды сказал своим бесстрастным голосом «да» и положил трубку. Стармеха, должно быть, не заметил — тот стоял в дальнем углу, за камерой радара.

Жива ли мать Петьки? Где‑то под Костромой жила она, хворала. Возвращаясь из рейса, беспокойно и внимательно вчитывался Петька в её письма..В отпуск ездил к ней (при Рогове раз такое было; почему раз только?), а вернувшись, приволок гору деревенских гостинцев. Очень мед был вкусен, в сотах — ни до, ни после не едал Рогов такого меда.

Не спросил. Черт знает о чем говорил, а главное — мать как? — не спросил. В памяти снова всплыло немолодое нерадостное Петькино лицо, его фигура, отодвинутая от стола, его больное веко — и трепыхнуло вдруг сердце у стармеха, и жарко сделалось лбу и на толстом загривке. Умерла мать… Мгновение он сопротивлялся этой мысли — дурно было думать так, не зная наверняка, но мысль встряла, и никуда. Давно случилось это? По–видимому, не очень, потому‑то и в море опять пошел — забыться. «Вы ведь ничего не знаете обо мне, Михаил Михайлович. Ничего».

Рогов решительно подошел к УКВ.

— «Альбатрос» — «Памиру», «Альбатрос» — «Памиру». — И спросил первого помощника. Боялся услышать: отдыхает Первый, или на палубе где‑то, или в трюме на — подвахте— у них ведь там тоже подхваты.

— Сейчас…

Стармех ждал, сомкнув губы, не вытирая испарину со лба и тем как бы отрицая и испарину, и свое волнение. Все хорошо… Обтекаемая отраженным от палубы светом чернела фигура чифа. Пусть!

— Малыга у аппарата. Прием.

Стармех поспешно отвел взгляд от чифа, нажал клавиш передачи. Внимающая, бездонная пустота эфира.

— Это Рогов. — Его губы почти касались микрофона. — Привет!