Читать «Мы в пятом классе» онлайн - страница 108

«Надо было успокоиться, — отвечает отец, — большие переживания пришлось пережить».

Вовке хочется спросить, зачем нужны эти большие переживания. Жили бы, как раньше, все вместе, и не нужно было бы никаких переживаний, ни больших, ни маленьких. И успокаиваться было бы не надо.

«У твоей мамы тяжёлый характер. Не женский характер, — говорит отец. — Женщина должна терпеть мужские слабости, а она не хочет. Вот почему мы и разошлись. Вырастешь — поймёшь».

А чего тут понимать? Всё и так понятно Вовке: развод есть развод. И у Серёжки родители разошлись. Радости мало, но дело обычное.

«Я выпиваю, — говорит отец. — Ну и что?»

А Вовка кивает, он согласен с отцом. И правда, что такого? Пусть бы выпивал, раз ему хочется. Вот Вовка, например, любит газировку с сиропом — тоже пьёт, когда есть такая возможность. И что? И ничего. Никому от этого ни хорошо, ни плохо. Вовкино личное дело. А у взрослых свои напитки. Пусть каждый пьёт, что ему нравится. И нечего человека прижимать. А мама прижимала, запрещала, вот отец и ушёл. И что хорошего? И ничего хорошего. Так рассуждал Вовка, доедая последнюю вафлю. А отец сидел напротив, слегка покачивался на стуле. Потом сказал:

«На пол накрошил. Будет тебе теперь вливание».

Отец усмехнулся, и Вовка усмехнулся. Мама всегда найдёт, к чему прицепиться. Крошки на полу — великое несчастье.

С тех пор отец приходит каждое воскресенье.

Потому что он очень хороший и хочет участвовать в воспитании своего любимого сына. Имеет право.

Сегодня он вошёл в переднюю, и сразу запахло парикмахерской.

— Запах какой убийственный, — говорит мама и отворачивается.

— Почему убийственный? Мужской одеколон, называется «В полёт». Ты просто отвыкла. — Усмехнулся одной стороной рта — доволен, что поддел её, несговорчивую женщину. Отвыкла от мужского духа, выставила мужа, теперь живи одна, нюхай незабудки. — Взял билеты в цирк! — громко сказал отец. И Володя заметил, что отец пьян. И понял, что он нарочно надушился, чтобы мама не унюхала запаха водки. — Собирайся, Владимир, скорее.

Говорит Володе, а смотрит на маму. Вот как надо разговаривать с мальчишкой, без всяких лишних нежностей.

И Володе нравится, когда отец называет его Владимиром, а не Вовочкой-Володечкой. И тут же думается: а может быть, он не такой уж и пьяный? Ну выпил немного, привычка такая. А может, и не пил, просто кажется.

Володя быстро надевает новую синюю рубашку, берёт куртку. Лучше скорее выйти на улицу, пока мама не заметила. А то ещё не пустит, так один раз было.

— Меня весь постройком уважает, и даже сам Григорий Ильич меня уважает. А я его уважаю. Пусть со мной бывает, а с кем не бывает? С каждым бывает. Но кто лучше всех циклюет? А кто шпунты лучше всех подгоняет? А паркет кто ещё такой подберёт? — Он дышит Володе в лицо и уже не говорит, а кричит: — Молчишь? Будем молчать. А кто лучше всех лаком кроет? Нет, ты скажи — кто? Молчим.

Володя уже отпер дверь.

— Пап, я готов.

Куртку можно застегнуть и на лестнице.

Мама давно ушла в кухню и бьёт там деревянным молотком по куску мяса, она лупит крепко, и за этим стуком никаких разговоров не слышит. Но отец всё кричит: