Читать «Черчилль» онлайн - страница 68

Во второй половине войны, уверенный в ее исходе, Черчилль сосредоточился на отношениях с Соединенными Штатами, он стремился сделать их по возможности близкими, однако пытался навязать им свою траекторию развития. Он осознавал огромное силовое преимущество Америки, однако рассчитывал на свою находчивость, умение убеждать и искусную манипуляцию авторитетом – так, как это ему удавалось в Парламенте, «прыгнуть выше головы», как он это называл. Он гордо заявил в Палате об установлении «особых отношений»:

...

Британская империя и Соединенные Штаты Америки должны объединяться для общих действий, и тогда никто не сможет нас остановить. Пусть так продолжается и в дальнейшем… Даже если бы я захотел, я не смог бы это остановить; и никто не может этого сделать. Как Миссисипи, течет этот процесс. И пусть будет так. Пусть движется бушующим, неумолимым, неотвратимым и добрым потоком – к лучшим землям и лучшим дням.

В своих отношениях с Рузвельтом Черчилль столкнулся с двумя трудностями. Рузвельт был антиимпериалистом и открыто противился желанию Черчилля сохранить колонии. («Не для того я стал первым министром Короля, чтобы способствовать ликвидации Британской Империи», – сказал Черчилль в ноябре 1942 года.) Рузвельт часто подозревал, что Черчилль руководствуется империалистическими побуждениями, в то время как сам Рузвельт хотел только одного – выиграть войну. Однако если к Черчиллю он относился с излишним подозрением, то Сталина недооценивал. У него не было непосредственного опыта отношений с большевизмом, и он не испытывал всепоглощающей ненависти к коммунизму каждой частичкой своего существа, как Черчилль. На встречах со Сталиным, особенно в Ялте в январе 1945 года, он воспрепятствовал попыткам Черчилля заранее согласовать совместную политику Соединенных Штатов и Британии. По словам Аверелла Гарримана, он не желал «укреплять Советский Союз в подозрениях, что Британия и Америка действуют сообща». Черчилль смирился с этим. Как только Красная Армия начала вытеснять нацистов из Восточной Европы, он заметил: