Читать «Ямщина» онлайн - страница 93

Васька дернул Феклушу за рукав – беги! Но она даже глазом не повела.

Дюжев дошлепал до стола, уперся руками в столешницу и осекся. Замолчал, словно ему голос подрезали. Встряхивал косматой головой, открывал рот, силясь что-то сказать, но сказать не мог. Наконец, едва прошептал, почти беззвучно:

– Пришла, Марьяша, а я вот… – опустился на колени, вздохнул с хрипом, как конь, загнанный до смерти, и тем же, почти беззвучным шепотом попросил: – Ты не уходи, тут будь, тяжело мне, живу не по правде…

Васька осмелел, хотел подойти поближе, но Феклуша глянула, словно приказала – стой, не ходи! Васька замер, удивляясь быстрой перемене в хозяине, а еще больше – картине, которую перед собой видел.

Было чему удивляться.

Феклуша поднялась, пригладила Дюжеву косматые волосы, взяла его за руку и потянула за собой. И Дюжев подчинился, побрел покорно, как бычок на веревочке. По лестнице, держась за перильца, с трудом одолевая ступеньки, и дальше – в спаленку.

Васька прокрался следом, глянул в раскрытые двери и онемел. Дюжев тихо-мирно лежал на кровати, Феклуша, сидя в изголовье, расчесывала ему волосы своей гребенкой и негромко, нараспев, приговаривала: «Спи, Тихон Трофимыч, спи, во сне душа успокоится, ей тоже передых нужен, она тоже свою усталость имеет, спи…»

Чудеса, да и только – Дюжев уснул. Повернулся набок, сунул руку под голову и – засопел.

Феклуша вышла из спаленки и неслышно прикрыла двери.

– Мастерица ты, однако, – прошептал Васька, слегка заикаясь. – Как котенка, его скрутила. Ты где пьяных научилась укладывать?

– Глупой ты, Васька. Такая орясина, а понятия не имеешь. Ему ласка нужна, а ласки-то ему и нету. Неужто за столько лет не понял? Эх ты, кошкодав!

Васька, который никогда за словом в карман не лазил, в этот раз не нашелся с ответом. Хлопал глазами и никак не мог взять в голову – какой такой ласки Дюжеву не хватает? Бабьей, что ли? Добра-то…

22

Проснулся Тихон Трофимович на следующий день, после обеда. И сразу же велел топить баню. А когда она выстоялась, парился в ней насмерть. Васька так ухряпался с веником, что в глазах у него потемнело, половицы закачались, пошли из-под ног и он едва не свалился на каменку. На ощупь выполз в предбанник, толкнул двери на улицу и лег на порог грудью – даже на самое малое шевеленье сил больше не осталось.

– Бздани! – ревел Дюжев. – Где пропал?! Бздани!

– Нету меня… – сипел Васька, пуская по подбородку жидкую слюну: даже переплюнуть через губу не мог. – Тараканы съели…

– Куда пропал?! Парь!

– Подь ты в пим дырявый, помирать неохота… – Васька поднатужился, одолел порог и распластался на траве крестом, раскинув руки. Крепкая голая грудь его ходила ходуном. Кожа горела малиновым цветом – поднеси спичку и вспыхнет. Вытаращенными глазами смотрел Васька в небо, но ничего, кроме белесой мути да разноцветных искр, не видел.

Дюжев, не дождавшись нового пара и веника, сам вытолкал тряпки из прорубленного оконца, поглубже вздохнул, набирая в грудь воздуха, и выскочил из бани следом за парильщиком. Обессиленный свалился с ним рядом. Постанывал, широко разевая рот, елозил ладонями по траве, смаргивал с ресниц влагу. От травы шел холодок, остужал перекаленное тело. Лежали Дюжев и Васька в чем мать родила, долго, пока не очухались. После ополоснулись в предбаннике, кое-как натянули на себя исподнее и, покачиваясь, побрели до дома.