Читать «Собрание сочинений. Т. 4. Гражданская лирика и поэмы» онлайн - страница 61

Но секрет отражений ведь найден. Тот фантаст оказался прав: сколько вынуто было зеркал из оправ и разгадано! Значит, можно по слойку на день тебя себе возвращать, хоть по глазу, по рту, по витку со лба, какой перед зеркальцем свесился. Слоик снял — и ты смотришь так весело! Снял еще — слезы льются со щек. Что случилось тогда, когда слезы? Серьезное что-то? Ты угрюма — с чего? Вдруг взглянула задумчиво. Снял еще — ты меня будто любишь. А сейчас выжимаешь из тубы белую пасту на щетку. Вот рисуешь себе сердцевидные губы и лицо освежаешь пушком. Можно жить и с зеркальным кружком, если полностью нету. Так, возьмешь безделицу эту — и она с тобой может быть… —

А может быть, пещеры, скалы, дворцы Венеций и Гренад, жизнь, что историки искали, в себе, как стенопись, хранят? Быть может, сохранили стены для нас, для будущих времен, на острове Святой Елены как умирал Наполеон? И в крепости Петра и Павла, где смертник ночь провел без сна, ничто для правды не пропало, и расшифровки ждет стена? А «Искры» ленинской страница засняла между строк своих над ней склонившиеся лица в их выражениях живых? Как знать? Окно дворца Растрелли еще свидетелем стоит январским утром при расстреле? А может быть, как сцены битв вокруг Траяновой колонны — картины стачек и труда и Красной гвардии колонны несет фабричная труба? И может быть, в одной из комнат не в силах потолок забыть, что Маяковский в пальцах комкал, что повторял?.. И может быть, валун в пустыне каменистой, куда под стражей шли долбить, — партсбор барачных коммунистов запечатлел?.. И может быть, на стеклах дачи подмосковной свой френч застегивает тень того, чей взгляд беспрекословный тревожит память по сей день? Но, может, и подземный митинг прочнее росписей стенных еще живет под гром зениток на арках мраморно-стальных? Все может быть!.. Пора открытий не кончилась. Хотите скрыть от отражений суть событий, — зеркал побойтесь, не смотрите: они способны все открыть. —

Стой, застынь, не сходи со стекла, умоляю! Как ты стала мала и тускла! Часть лица налипает коверкаться. Кончились отражения зеркальца — оно прочтено до конца. Пустая вещица! Появилась на ней продавщица ларька, наклоняясь над вещами… И в перчатке — твоя, на прощанье, рука… —

Зеркала — на стене. Зеркала — на столе. Мир погасших теней в равнодушном стекле, В равнодушном?.. О, нет! Словно в папках «Дела», беспристрастный ответ могут дать зеркала. Где бы я ни мелькал, где бы ты ни ждала — нет стены без зеркал! Ищут нас зеркала! В чьей-то памяти ждут, в дневнике, в тайнике. «Мертвых душ» не сожгут в темный час, в камельке. Сохранил Аушвиц стоны с нар — вместо снов, стены — вместо страниц, след ногтей — вместо слов. Но мундирную грудь с хищным знаком орла сквозь пиджак где-нибудь разглядят зеркала. В грудь удар, в сердце нож, выстрел из-за угла, — от улик не уйдешь, помнят всё зеркала. Со стены — упадет, от осколков — и то никуда не уйдет кто бы ни был — никто!