Читать «Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина» онлайн - страница 38

(6) Система взаимного обучения.

(7) Константин ошибался. В 1830 г. в Польше вспыхнуло восстание и экс-претендент на престол, с трудом унеся ноги, понял, каково пришлось Николаю 14 декабря.

(8) Он получил орден святого Станислава третьей степени.

Семья Чернышевых

Отец и сын

Глава семьи – Григорий Иванович Чернышев в молодости принимал участие в походах Потемкина и Суворова, штурмовал Измаил и дослужился до чина генерал-инспектора, но военная карьера его не очень привлекала. Он любил светское общество, часто бывал при дворе, писал комедии и стихи. Владения у него были чуть ли не во всех губерниях России и, уйдя в отставку, он зажил широко, как и подобало настоящему русскому барину. У него был крепостной оркестр, многочисленный штат учителей и даже домашний художник. Для того чтобы развлекать гостей он несколько раз в неделю устраивал богатые концерты и фейерверки. Григорий Иванович был остроумным собеседником, хорошо знал литературу и имел прекрасный дар нравиться людям. Иногда в его летней резиденции за стол одновременно садилось до 200 человек. При всем этом расточительный богач, граф Чернышев вел и тайную жизнь: он был канцлер верховного масонского совета, руководившего сетью масонских лож.

У него было 6 дочерей и всего один сын-любимец и наследник Захар. Денег на образование Захара не жалели. Он окончил Муравьевскую школу колонновожатых, (преобразованную впоследствии в Академию Генерального штаба) и был зачислен в свиту царя. Связи отца открывали перед Захаром блестящие перспективы и в 1824 году он уже был ротмистром кавалергардского полка. В этом привилегированном полку существовала тайная организация, членом которой стал и Захар. Хотя активного участия в деятельности общества он не принимал, а в день восстания даже не был в Петербурге, к следствию его привлекли. На его несчастье одним из членов следственного комитета был очень дальний родственник Захара и его однофамилец – Александр Иванович Чернышев. Прекрасно зная, что Захар является наследником богатейшего имения, он лез из кожи вон, чтобы прибрать к рукам чужие владения. Впервые увидев Захара на допросе, он, желая показать свое близкое родство к обвиняемому, в притворном удивлении воскликнул:

– Как, кузен, и вы среди бунтовщиков?

– Бунтовщик, может быть, – ответил Захар, – кузен – никогда.

Во время следствия Захар вел себя смело, порой вызывающе. Своих единомышленников он обвинял в пассивности и критиковал их действия 14 декабря. По его мнению сначала надо было «увериться в артиллерии и поставить ее против Зимнего Дворца, дать несколько залпов ядрами, гранитами или картечью и тогда дело приняло бы совершенно другой образ». Трудно судить насколько эти слова соответствовали бы его поступкам, окажись он на Сенатской площади, но решительность, сила воли и последовательность поведения Захара говорили о том, что именно таких руководителей не хватало восставшим.