В субботу мы с моим тестем выехали в Барнаул на базар, чтобы купить скот. Добравшись до базара, мы стали прохаживаться и приглядываться к товару. Коз и коров было много, а лошадей не было совсем. Без коня в селе было плохо, он всегда нужен, то дров навозить, то землю заборонить, да и просто, чтоб на своем коняке добраться в город. В те годы о машинах на селе никто и не слыхал, это было несбыточное богатство, а на лошадях все хозяйство держалось. Тесть было уже начал уговаривать меня купить быка, но мама моя телку нам дала, а быка я не хотел, слишком много хлопот с такой скотиной. Иной бычок сперва смирный, а в возраст войдет и на рога хозяина поднимает. И вдруг мы увидели цыган, которые под уздцы вели к базару коня. Чуть ли не бегом бросились мы с тестем им наперерез, боясь, что их перехватит другой покупатель. Подскочили к коню, но перед ним к нам лицом встал цыган, старый такой, с серьгой в ухе. „Что, конь нужен? – спросил нас цыган. – Глядите, какой у нас жеребец, огонь, а не конь!“ Сказал и отошел. Он вроде еще что-то говорил, но мы с тестем вокруг жеребца ходили, открыв рты от изумления. Конь и вправду был хорош – грива густая, как шелк блестит на солнце. Глаза у коня сверкают, и сам конь гладкий, ладный, мышцами играет, на месте не стоит! У меня аж сердце заныло, так мне этот конь приглянулся, жутко стало от мысли, что вот сейчас кто-нибудь подойдет и его заберет. Тесть тоже весь в волнении, шепчет мне: „Гляди, какой красавец, вот повезло!“ Сторговались мы быстро, боясь, что кто-нибудь цену набавит и перебьет наш торг.
Чуть ли не бегом с базара с конем спешили, даже забыли имя его спросить.
Отошли от того места с километр, смотрим, конь тяжко дышит, и ноги его трясутся, как у новорожденного жеребенка. Встали мы и смотрим на него. Видим уже, а говорить вслух боимся и друг на друга не глядим. Тесть за сердце схватился, плохо ему стало, а у меня все во рту пересохло и в голове шумит, как вода в реке. Я аж глаза от ужаса прикрыл, понимая, что нас наказали. Обманули, вместо жеребца подсунули дряхлого и больного мерина. Бока у него втянуты так, что ребра до одного видны. Грива куцая, редкая, с проплешинами. Зубы желтые и почти все сточенные. Ноги все в шишках и, видать, прежде были сломаны. Тесть сел и заплакал. Наверное, посчитал себя виноватым, я-то что, молодой еще, бестолковый, а он недоглядел, все деньги за дохлого мерина отдал».
Другой случай также не менее красочно говорит о силе морока. Рассказывала этот случай читательница из Новосибирска: «Поехала я в Ордынку за грибами. Сперва-то со мной собиралась подруга, но в последний момент отказалась, и я поехала одна. В молодости я была дюже храбрая, ничего не боялась, мне даже нравилось одной бродить в лесу. День был хороший, и грибов было много. Набрав корзинку, я присела под сосенкой передохнуть. Достала хлеб, помидоры и начала есть. „Бог в помощь“, – услышала я и увидела старушку. Маленькая такая, с седыми косицами из-под платка, стоит и смотрит на меня. Я пригласила ее поесть, и она присела.
На полотенчике у меня лежала моя еда, и старуха, протянув руку за съестным, сказала: „Какая румяная курочка, ты сама ее жарила?“ Я глянула, а на полотенце и впрямь лежит жареная курица, да такая смачная, будто бы только что из печи! А бабка продолжала нахваливать мою еду: „И яички-то у тебя есть, и колбаска, вон и пирожков сколько, видно, хорошо, девка, живешь, сейчас не у каждого есть такие продукты!“ Я во все глаза смотрела на свое полотенце и видела вместо хлеба и помидоров все то, о чем она говорила. Горочкой лежали крупные вареные яички, домашняя колбаса блестела от жира и божественно пахла. Румяные пироги, наверное, штук шесть, выглядели так аппетитно, что я потянула к ним руки и стала жадно есть. Язык мой ощущал такую вкусноту и усладу, я хватала с полотенца то одно, то другое. „Да ты запей молочком“, – посоветовала старушка, и я, уже не удивляясь, взяла с полотенца бутыль с молоком и стала жадно пить. От моей торопливости молоко потекло по подбородку, и ведь что интересно, в тот момент я ничему не удивлялась, принимая абсолютно спокойно все так, как есть. Бабка ела мало и неторопливо, а потом, вытянув ноги, прилегла тут же, где сидела, и задремала. Задремала и я, и уже сквозь дрему хорошо слышала бабкины слова, она монотонно говорила: „Раз, два, сила внизу и сила вверху, хвостом махну и залаю!“ Повторила она эдак раза три, и потому эти слова запали мне в память. Мне кажется, что спала я от силы пять или десять минут, и то не спала, а дремала.
Когда я приоткрыла глаза, то увидела, что со мной рядом лежит собака, в аккурат на бабкином месте.
Собака смотрела на меня, не отводя глаз, и мне впервые в жизни стало невыносимо жутко. Я перевела взгляд на смятое полотенце, на нем были скорлупки от яиц и куриные кости. В ужасе, не понимая, что происходит, я соскочила с места и кинулась прочь. То ли на меня сошел блуд, то ли черти гоняли меня по лесу, но я никак не могла вспомнить, в какую сторону нужно идти. В лесу этом я была много раз и знала в нем все тропинки и все грибные места, но в этот раз все было иначе. Раз за разом я возвращалась на одно и то же место, туда, где под сосенкой лежала собака. Она по-прежнему пристально за мной наблюдала, а в голове моей все раздавались и раздавались слова: „Раз, два, сила внизу и сила вверху, хвостом махну и залаю!“ Неожиданно у меня в голове мелькнула мысль: нужна молитва, нужно читать молитву! Сперва шепотом, а потом уже в голос, я стала кричать: „Царю Небесный, Утешителю, Души истины, Иже везде сый и вся исполняй. Сокровище благих и жизни Подателю, приди и вселися в ны от всякой скверны, и спаси, Блаже, души наша!“ И тут я увидела, что стою у выхода леса, корзинку с грибами я где-то оставила, но мне было не до нее. На автобусной остановке я еле стояла на ногах, и когда подошел автобус, я буквально в него вползла. Кондуктору я сказала, что потеряла деньги, и она, махнув рукой, отвернулась от меня. Вернувшись домой, я застала в слезах свою мать. С ее слов, меня не было дома три дня и три ночи, и мои родные уже не надеялись меня найти.
Я старалась не думать о том, что было в лесу, гнала от себя мысль о еде, которая откуда-то появилась вместо моих продуктов, но кто бы мне что ни говорил, я знаю одно – была курица, молоко, яички и пирожки, и я их ела! Примерно через два месяца, когда я стала уже забывать лесной кошмар, случайно в одном из магазинов города я увидела ту старуху. Встретившись с ней взглядом, я заметила, как она усмехнулась, и я пулей выскочила за порог этого магазина!»
