Читать «Орден» онлайн - страница 4

— Фая!

Ему казалось, что он крикнул во весь голос, а на самом деле прозвучал только чуть слышный стон. Он хотел поднять левую руку, чтобы обратить на себя внимание девушки, но сумел лишь едва пошевелить пальцами. Она подошла к нему, наклонилась. Гурька почувствовал легкое дыхание. И снова все исчезло.

Утром его разбудили кашель и стоны. Палата просыпалась. Кто-то ворчал, кто-то ругался. Фая разносила градусники, давала таблетки и порошки, делала уколы. Кто-то пошутил:

— Спасибо, сестричка, в старую дырку попала.

Фая увидела открытые Гурькины глаза и сразу поспешила к нему:

— Очнулся?

— Ага.

— Ты лежи спокойно. Не пытайся вставать. Доктор не велел.

Гурька хотел сказать «хорошо», но получилось только едва уловимое шипенье.

— И не разговаривай. Не надо. Я тут все время рядом буду. Если понадоблюсь, толкни ногой вот этот колокольчик.

— Ты не расстраивайся, — говорила Фая, поправляя на нем одеяло. — Лежи спокойно. Пить хочешь?

Гурька качнул ресницами. Она принесла в белой глиняной кружке воды, подняла его голову и напоила. Кажется, вода никогда не была такой вкусной.

— Я пойду раздавать лекарство, а потом подойду. Умою. Накормлю.

Она отошла к другим раненым, а он все время смотрел на нее, повернув голову набок. Левую руку он чувствовал пс боли. Правая лежала как бы мертвой.

Фая пришла к нему с водой и ватой и стала обтирать лицо. Насухо вытерла полотенцем. Потом принялась кормить гречневой кашей, единственной из всех каш, которую Гурька любил раньше, но которая теперь показалась невкусной. Он не смог ей есть. Запил двумя глотками компота. Теперь ему все время хотелось пить.

К концу завтрака так устал, что лоб покрылся потом. Она вытерла его концом полотенца и ушла кормить другого больного.

В ту ночь он уже не мог уснуть…

Левая рука заживала быстрее, а правая только начинала двигаться. Манило на улицу. Там, в скале, было отвоевано у камня еще помещение для новых тяжелораненых, поступавших в дни больших потерь. Они могли рассказать о самых последних боях. И Гурьку тянуло туда, но выходить из госпиталя ему не разрешали.

Рана в правом плече упорно не заживала. При каждом обходе лица врачей становились все озабоченней. Они вертели его правую руку, кажется, ожившую, выздоравливающую, кололи ее иглой, потом говорили: «Хорошо, молодой человек» — и уходили.

Фая всегда называла его, как и остальных, не по имени, а «больной». Однажды она пришла и сказала:

— Больной, надо готовиться к операции.

— Да я давно готов. Кромсайте!

— Не надо волноваться, больной.

— Я и не волнуюсь. С чего ты взяла? Когда на стол?

— Завтра в девять.

Гурька, конечно, побаивался новой операции, а больше всего того, как бы врачи не оттяпали ему правую руку.

Фая пришла за полчаса до операции и сделала ему укол морфия. Настроение у него улучшилось, и он совсем бодро отправился в операционную. При местной анестезии ему еще раз почистили рану. После этого дела пошли на поправку быстрее. Врачи заставляли больше тренировать руку, делать разные движения, шевелить пальцами. Фая массировала, а иногда просто гладила ее, и ему это было приятней массажа.