Читать «Антропный принцип» онлайн - страница 13
Вадим Пугач
9. В коридоре
Старый, испытанный трюк —
Выбрал и пользуйся им, —
Сердце повесив на крюк,
Мы за прилавком стоим.
Свет, отмыкающий звук.
Стадо спустилось к реке.
Старый, испытанный друг,
Как тебе там, на крюке?
Долгий, как бич, коридор,
Рыжий оскаленный плюш,
Ставит диагноз прибор —
Вечно великая чушь.
Чу! Ультрастон, инфрачих,
Чучело чахнет в пыли,
Чуть оступился, затих —
Чукнулось геково «пли».
Разве узнает, какой
Может открыться сезам,
Тот, кто поводит рукой,
Как по стеклу, по глазам?
Нить. Половица. Обрыв.
Омут. Ловушка. Затон.
Нас отправляют в заплыв
Шар, шарлатан, Шарантон.
Пряничный домик. Коржи —
Карты в руке игрока.
Скоро отчалим. Держи —
Вот тебе руль и рука.
10. Невстреча
Выхожу я раз на Невский…
В. Гаврильчик
Вдоль по Невскому проспекту
С разных следую концов
Наши бедные герои,
Воздух мрачен и свинцов.
Героиня, выпив сока,
Переходит на пломбир,
Наблюдательное око
Озирает мокрый мир.
Вылезает из кареты
Вместе с дочерью Енот,
Вынимает из цилиндра
Пачку новеньких купюр.
Мнет и тискает с усмешкой,
Расплатился: мол, пускай!
Вот бы солнце – этой плешкой
Только зайчики пускай.
На мосту стоит автобус,
Ядовитое пятно.
Подошел другой – и оба с
Моста обана – на дно!
Суматоха, развлекуха,
Будочники, доктора.
Как попало, выплывают
Пассажиры по частям.
Часть вторая. Про героя.
Он идет. Все решено.
Тетя Туча просыпает
Сверху мерзлое пшено.
Сквозь поднявшуюся вьюгу,
Сквозь накинутую сеть
Голубки летят друг к другу,
Им никак не долететь.
Вдруг маэстро. Он просверлен
Взором, брошенным в упор.
Что он врет, как сивый Мерлин?
Что он тянет разговор?
Персонаж попался. Что-то
Мелет, мелет на ветру,
Он талдычит про Енота,
Про интриги и игру.
И пошло растущим комом,
Накатило, как волна:
Всем знакомым, незнакомым
Надо, надо, надо. На!
Уплывающее тело.
Тонешь, только оступись.
Надо-ело, надо-ело,
Надо-ело. Остопиз…
Уносящее теченье
Над телами верх берет.
Встреча может быть случайной,
Как у зайцев на бревне.
11. Эпилог. Натюрморт
Холодная кухня. Стандарт.
Но нет, никаких философий.
Колода засаленных карт
И чашка остывшего кофе.
Брошюра. Ах, да, гороскоп.
Тарелка, следы винегрета.
В розетке одна сигарета.
И зеркальце рядом. Но стоп.
Картинка другая. Кувшин,
Бог весть, молока или пива.
Грудинка, румянясь игриво,
Иной предлагает аршин.
Солонка, салфетка, салат
И горка домашнего плова,
На стуле висящий халат,
И все. О героях ни слова.
«В этом городе только и ранили…»
В этом городе только и ранили
Остриями наверший и виршей,
Или тем, что, как будто их наняли,
Надрываются чайки над биржей;
Или тем, что упаришься пробовать,
А за пробой – немедленный вычет,
И твоя прямодушная проповедь
Отменяет тебя и кавычит;
Или тем, что меж типов углюченных
Нет такого, чтоб за нос не велся,
И мосты закипают в уключинах,
Над водою взлетая, как весла;
Невсамделишный груз переносится
На прозрачных распиленных соснах,
Существующее переносится
Лишь в значеньях своих переносных;
И когда мы лишались невинности,
Постигая величье немого,
Догадались уже, что не вынести
Ничего однозначно прямого.
