Читать «Москаль.Опыт апологии москализма» онлайн
Михаил Харитонов
Михаил Харитонов
Москаль.Опыт апологии москализма
«Москвич» – это автомобиль. Во всяком случае, был. Дрянной, говорят; не знаю, самому водить не приходилось, владеть – тем более. Так или иначе, в две тыщи шестом завод окончательно обанкротился, и больше «москвичей» не будет. Старье, конечно, еще бегает, можно посмотреть. Но это и всё.
Примерно то же можно сказать и о людях. Традиционный тип коренного жителя столицы окончательно обанкротился примерно в те же годы. Больше такого не выпускают, и вряд ли выпустят. Так что имеет смысл… ну, не проливать же слезы, Москва слез не любит и слезам не верит.
Но хотя бы посмотреть, что мы потеряли. Может, потом когда-нибудь пригодится.
Итак, «московский человек», краткий курс. Каким он был и каким он больше, наверное, уже не будет, если не случится чуда.
***
В любом сколько-нибудь уважающем себя государстве есть «главный город». Не обязательно это официальная столица, где сидят «нaбольшие начальники». С развитием средств связи появилась даже привычка выносить управленческие дела в какой-нибудь тихий уголок, чтобы их там тихонько обделывать, не раздражая граждан. Правда, довольно часто тихий уголок разрастается. Вашингтон сейчас – не просто столица Америки, но и большой город. Но все равно понятно, что «главные города» – это NY и LA.
«Главный город» обычно играет роль гостиного двора для страны в целом. Это нечто открытое наружу, натоптанное захожим людом и населенное какой-то человеческой сборной солянкой. Как правило, это место, где делают бизнес, что-нибудь выставляют и показывают, проворачивают всякие дела, ну и туристический бизнес, конечно, цветет и пахнет. Как иначе-то.
Само понятие «коренного жителя» относительно города-гостиницы выглядит оксюмороном. В гостинице нет постоянных жителей, это ведь не настоящий дом. В гостиницу ведь именно что наезжают. Немногочисленные же постоянные обитатели такого места довольно быстро приобретают черты и ухватки гостиничной обслуги, довольно-таки неприятные. Но что поделать – в таком месте это единственно возможная форма идентичности.
Россия в этом отношении не сильно отличалась от всяких прочих европ. Санкт-Петербург когда-то был выстроен именно по такой модели: город для всех и не для кого. За это коренные русские люди его не любили, называли «умышленным городом» и призывали не верить Невскому проспекту, – который, впрочем, никакой веры в себя не ждал и не хотел, на сердце не посягал, его интересовали головы и кошельки.
Зато «коренной москвич», в отличие от петербуржца, – который мог быть характерным, типическим, но о корнях ему лучше бы не заикаться, – таки существовал. Он многажды воспет всяческими, условно говоря, Гиляровскими. Впрочем, «дядя Гиляй» просто сохранился в советском культурном космосе, а другие живописатели тех же явлений были по разным причинам забыты (а то и зачищены).
Не соревнуясь с Гиляровским, – что было бы и глупо, из нашего-то времени спорить с очевидцами, – я все же напомню, что это было такое.
В дальнейшем я буду пользоваться словом «москаль». Этот оскорбительный украинизм здесь подходит больше, чем этнографическое «москвич». Хотя бы потому, что москаль остается москалем и вне Москвы. Более того, некоторые характерные черты московского типа сейчас легче сыскать, скажем, в Зауралье. Но пошло все отсюда, с Белокаменной.
