Читать «Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны» онлайн - страница 193

Такие письма, а также мои многочисленные встречи и разговоры с «афганцами», многолетняя дружба с некоторыми из них позволяют сделать вывод: ребята воевали в большинстве своем не из-под палки, не оттого, что им приказывали, не из-за страха нарушить присягу, нет! Они делали то, к чему их самих (а еще прежде — их отцов, дедов) готовила наша идеология, наша мораль да вся наша жизнь. Они, как им мнилось, оказывали братскую помощь соседнему народу.

Убежденные, что все беды этого народа (чудовищная, не поддающаяся описанию нищета, тотальный голод, отсталость) идут от душманов, они и били этих самых душманов. Ты послушай «афганские» песни — я имею в виду солдатский и офицерский фольклор, например песни «каскадера» Юры Кирсанова, других самодеятельных авторов. Звучит тот же мотив: пришли, чтобы помочь защитить народ от врага. Это не профессиональные поэты писали, не по заказу со Старой площади, и пелось это не по приказу командира: «Рота, запевай!», а звучала гитара в сокровенные минуты отдыха в горах, у костра, на «дембельской» вечеринке.

Умолчать об этом — значит в очередной раз слукавить перед правдой.

Для меня сказать это очень важно еще и потому, чтобы не подумали, будто нашей книгой я отрекаюсь от всего написанного прежде. Да, на многое я теперь смотрю другими глазами. Прозрение было долгим и трудным (что значит было? — оно продолжается), но вот с чем не могу согласиться, так это с тем, что всех стригут под одну гребенку, открыто называют «оккупантами» и «убийцами». Нет же! Нет!

Д. Г.: Я разделяю твое волнение, стремление всем воздать по справедливости. И надеюсь, ты не зачисляешь меня в ряды тех, кто считает всех «афганцев» убийцами? Ну, и хорошо. И все же, Володя, меня не покидает ощущение: слишком ты опрощаешь солдат и офицеров ОКСВ. Неужто они поголовно были столь наивными, что не понимали движущих сил войны? Не осознавали, почему растет сопротивление среди населения? Наконец, могли хладнокровно участвовать в разгроме и разграблении кишлаков и после этого с пафосом писать в редакцию о «голоде и пулях, убивающих детей»… Да чьи пули, позволь спросить? И какой голод? Именно во время войны экономическое положение афганского народа многократно ухудшилось…

Мы рассказали в этой главе о двух Валериях — Буркове и Радчикове. Схожие судьбы. И люди замечательные, истинные герои. Вроде бы в рассказе о них обозначили все узловые моменты. Но нет у меня покоя в душе, словно что-то недосказано. Почему, почему с таким исступленным желанием рвался тот же Радчиков обратно в Афганистан, что тянуло его туда, на бойню, где уже оттяпало ему ноги? Кому и что он пытался доказать и пытался ли? Сколько объяснений по этому поводу пришлось выслушать, и ни одно до конца не смогло удовлетворить.

Нет этого единственного ответа и у меня. Знаю только одно: снова сражаться, находиться в армейских рядах означало для таких, как Радчиков или Бурков, категорическое непризнание того чудовищного, убийственного факта, что инвалидами они стали в результате бессмысленной, никому не нужной войны, то есть пострадали понапрасну. С таким ощущением нельзя жить.