Читать «Вознесение : лучшие военные романы» онлайн - страница 317

— Блядь вонючая!.. Убью!.. — Он сделал выстрел, но набегавшие, топающие тела смяли его, отбросили, и выстрел прошел мимо. Вал кричащих тяжеловесных людей разлучил их.

Пушков увидел, как рухнул знаменосец и волк на полотнище был сброшен с неба на землю. В снегу стали открываться огненные скважины, и сила, бьющая из глубины, сначала подбрасывала людей, а потом утягивала под землю. И первая мысль: «Вот она, смерть!.. Сейчас!.. Сию секунду умру!..» Кругом трещал и лопался берег, словно вырастали кочаны огненной косматой капусты, и люди спотыкались об эти кочаны, падали, кто молча, оглушенный насмерть, кто начинал корчиться, хрипеть и кричать. И вторая мысль: «Стоять!.. Ни шагу!.. Переждать эти подземные удары и вспышки!..» Но когда рванулся к нему Басаев и в моментальном отблеске ударившей мины Пушков увидел ненавидящее, с оскаленным ртом лицо, на котором выпученные, переполненные лиловым ужасом круглились глаза и из протянутой руки ударило мимо виска пышное пламя выстрела, третья мысль была торжеством победителя: «Что, сука, взял?.. Хлебай теперь кровавое говно!.. За Валеру!..»

Он видел, как разваливается колонна и люди, взбегая на холмы, сбрасываются оттуда тупыми короткими взрывами.

— За Валеру, мать вашу!.. За сыночка!.. — то ли кричал Пушков, то ли рот его оставался закрытым, и этот крик раздавался в горячей, ставшей огромной голове.

Из-за реки, из-за ближних холмов полетели ввысь шипящие струи. Раскрывались в высоте оранжевыми и голубыми люстрами. Осветительные мины словно подвешивали к просторному куполу маслянистые лампады, заслонили звезды, озарили снежную пойму. Снега вспыхнули оранжевым, синим. На черной воде закачались струящиеся отражения, длинные золотые веретена. Под этим призрачным светом бежали люди, отбрасывая черные тени. Рыхлили снег, прокладывая пышные борозды, и в конце борозды бледно ударял взрыв, человек падал, и на спину ему светили с неба ядовитые злые подсолнухи. Гасли, роняя лепестки в реку. А вместо них взлетали другие, словно в черноте расцветала оранжевая огромная клумба.

Словно люстры озаряли взрыхленный снег, его черные, с блестящими наледями башмаки, промороженные, как из гофрированной жести, штаны. Мимо Пушкова, черный на белом снегу, полз безногий негр, выворачивал на сторону красногубую курчавую голову, рыдал, упираясь красными культями. Знаменосец, неподвижный от болевого шока, лежал вверх лицом. Были видны его открытые, полные слез глаза и зеленое знамя, в которое прятался остромордый зверь. Мальчик, не выпуская автомат, лежал на спине, и на его маленьком заостренном лице из черной дырочки рта летел пар. Пленный, не выпуская постромок, волочил сани, пригибался, стараясь спрятаться от жесткого света, и на его рыжебородом лице, белые, как у вареной рыбы, пучились глаза.

Пушков взирал на это шевелящееся, бегущее, как по луне, скопище. На черные, наполненные тенью воронки. На рухнувшие в снег тела. В нем не было страха, а только торжество победителя.

— Сынок, Валера, смотри!.. Наша с тобой работа!..