Читать «Вознесение : лучшие военные романы» онлайн - страница 289

— Вам опасно идти, Анатолий Васильевич… Вы в таком состоянии… Может, возьмете прикрытие?.. — еще раз, сознавая безнадежность своего предложения, обратился Сапега.

— Все будет нормально… Хотя, конечно, войну, как и жизнь, до конца просчитать невозможно… Распорядитесь, чтобы сына не отправляли в Моздок… Вернусь, полечу вместе с ним…

Сапега ушел, приоткрыв на мгновение полог палатки, в которую, как ошалелый вестник, ворвалось вечернее низкое солнце.

Художник Зия принял его в своем разоренном жилище, усадил в глубине сарая, где в тесном углу, напоминавшем овечьи ясли, была защита от ветра, простиралось самодельное ложе художника и на ящиках млела коптилка, окруженная колебанием света. Пушков прошел садами, по мелкому снегу, под звездами, неся на груди карту, уповая на то, что не наткнется на блуждающие группы русских и чеченских разведчиков. Сидел в терпеливом ожидании, запрещая себе думать, сберегая тепло и последние душевные силы, еще не унесенные горем. Зия побормотал, погремел старыми ведрами и кастрюлями и ушел, напевая какой-то таинственный мотив, похожий на вздохи тростниковой дудки. Скрылся в темноте, на другой половине двора, где под звездами мерцала, как льдина, его незавершенная картина.

Пушков услышал налетающий рокот двигателя. Увидел сквозь щели хрустальные вспышки фар. Машина остановилась поблизости, освещая на дороге драгоценно сверкающий снег. Послышались голоса, шаги. На свет коптилки в сарай вошел знакомый чеченец в каракулевой шапочке, с маленькой ладной бородкой. За спиной его высились автоматчики, коптилка осветила их чернобровые строгие лица.

— Салям, — сказал вошедший. — Ждете давно, Виктор Федорович? — Пушков отметил цепкую память чеченца, запомнившего его мнимое имя. Вслушался в интонацию, нет ли в ней скрытой насмешки разведчика, угадавшего мнимость имени. — Все привез, как обещано, Виктор Федорович. — Он кивнул охраннику, и тот вынес из темноты старую спортивную сумку, тяжелую, с разбухшими боками. — Считайте! — Он расстегнул «молнию», и в сумке открылись пачки долларов, перетянутые бумажными лентами, словно их только что получили в банке. — Как условились, предоплата!..

Пушков принял сумку. Вытряхнул на пол, под ноги охранников, ее содержимое. Пачки денег растеклись, как мертвые тушки зеленых лягушек. Стал медленно пересчитывать, кидая пачки обратно в сумку. Они падали с мягким шлепком, плотно наполняя сумку. Охранники жадно следили, оглядывая пачки черными жгучими глазами. Краснобородый чеченец чуть улыбался. Пушков нарочито тупо, вяло считал, исподволь замечая выражение чеченских лиц, дрожащий язык коптилки, коричневый сумрак в углу, из которого, казалось, выглядывают кроткие овечьи головы, влажные коровьи глаза, куриные клювы и петушиные гребни. Библейские ясли окружали его ликами домашних животных. Но не было ни Младенца, ни Девы, ни текущей Вифлеемской звезды, а стояли автоматчики. Под их дулами он считал зеленые деньги, и над крышей сарая, в морозном небе, горели жестокие звезды войны.