Читать «Нарвское шоссе» онлайн - страница 38

       Народ за кашей это пообсуждал, хватит ли у сержанта такой жестокости по отношению к нам или он просто так, для порядка ворчит. Я лично думал, что вполне хватит. Правда, это у меня не свой опыт, а то, что служившие знакомые рассказывали. А говорили он, что сержант для того и создан, чтоб подчиненным жизнь медом не казалась. А если он не знает, чем подчиненных утруднить, то это не сержант, а прокисший сержант.

       Правда, те из них, кто где-то повоевал, говорили, что если сержант дрючить рядовых не будет, то получатся не солдаты, а мишени для чехов или духов. Потому солдат, которого сержант не дрючил, это такой же солдат, как отбивная, которую не отбивали. Она для чего-то годится, но она - не отбивная, и недрюченный солдат-это не солдат. А что-то другое.

       Это Сашка Лысый говорил.

       Потому я пытался отмыть отработку с рук, устраивался поудобнее, чтоб спать, котелок с ложкой полоскал, но в спор про сержанта не вступал. Еще ляпнешь что-то не из этого времени.

       Утром прогноз насчет сержанта сбылся, нас раньше разбудили и стали мы, морды сполоснув, зашивать, кто что порвал. У меня на моем рубище разрыв только один нашелся, оттого я с ним быстро справился. Сидел и ждал, когда подъем объявят.

       Подъем объявили, колотя в гильзу, и можно было еще разок умыться, уже не спеша. Чего-то глаза у меня за ночь закисли. Вроде и мыл их уже, а такое впечатление, что не мыл.

       С утра нам чаю с хлебом дали, а после завтрака пошли доделывать вчерашнее. Справились довольно быстро, оставалось-то немного, да и руку уже малость набили.

       После того основную массу народа погнали куда-то, а человек восемь, включая и меня, под руководством сержанта - командира другого отделения остались и стали нас учить разному.

       Сначала немного уставам - кто такой красноармеец, какие задачи Красной Армии и прочее. Потом это занятие прервали, и стали мы отрабатывать разные строевые премудрости. Как приветствовать командира, Как выходить из строя . А потом попытались ходить строем. Сержант страдальчески морщился, когда мы одиночную строевую подготовку демонстрировали, а когда строем ходить стали, то он прямо-таки ругаться стал. И было от чего, ибо мы друг другу все ноги оттоптали. Ибо подобралось такое воинство вроде меня, что про все военное иногда только что-то слышало, а чаще и того не удостоилось.

       Так мы весело проводили время до обеда и добились лишь того. что чуть реже наступать на ноги стали. Потом сержант вывел меня из колонны по два и велел идти позади всех, хотя я по росту-то был не самый малый. Тут все пошло куда лучше и сержант даже ругаться перестал.

       На обед мы явились даже пристойно, ибо я специально чуть отстал и, когда с ноги сбивался, оттого никому не наступал на задники.

       Народ основной уже вернулся и отдыхал. Я спросил у ребят из отделения, чем они занимались. Они ответили, что тем же, что и вчера, только подальше отсюда. Я в ответ сказал, что нас строевому шагу учили, оттого мы друг другу все ноги оттоптали. Народ пару раз вяло пошутил, но, видно, все устали и особенно не веселились. Подошел наш командир отделения и позвал меня. Я встал и попытался изобразить то, чему меня сегодня учили. Получилось, видно, средне, ибо Волынцев только кисло улыбнулся. Отрапортовапл ему, что мы делали, а тут и командир второго отделения подошел и тоже кисло посоветовал ставить меня, как он выразился, 'на шкентеле'. И пояснил, что это значит, добавив, что так я меньше мешаю другим. Волынцев буркнул, что разберется.