Читать «Столыпин. На пути к великой России» онлайн - страница 76

9 января в седьмом часу утра одна из колонн рабочих, шедшая к Зимнему дворцу со стороны Ижевского завода, была рассеяна войсками посредством холостых выстрелов. Возможно, Гапон, возглавлявший шествие другой колонны через Нарвскую заставу, еще не был извещен об этой неудаче, однако он знал, что Зимний оцеплен войсками, – знал и не остановил рабочих. Товарищ Гапона эсер П.М. Рутенберг предложил ему в случае, если солдаты будут стрелять, забаррикадировать улицы, взять оружие и прорваться к дворцу. Когда же колонна подошла к кордону правительственных войск и на глазах у Гапона началось кровавое столкновение, этот «добрый пастырь» неистово кричал ведомой им на убой толпе: «Нет у нас больше царя». Сам Гапон не подвергался опасности – революционеры помогли ему исчезнуть с места трагедии. Чтобы не быть узнанным, он сбрил бороду, переоделся в мирское платье и по поддельным документам выехал за границу. При этом с беспредельным цинизмом успел до отъезда разослать прокламации рабочим, где говорилось: «Отомстим же, братья, проклятому народом царю… бомбы, динамит, – все разрешаю»[352]. 31 января 1905 г. Синод лишил его сана и исключил из духовного звания.

В своем первоначальном замысле Гапон и его помощники рассчитывали на быструю и бескровную капитуляцию власти под напором народной стихии. Однако «бархатная революция» не состоялась. Возникшее по технологии смуты посредством духовного соблазна революционное движение приобрело ее характер и содержание. «Не приведи Бог, – писал А.С. Пушкин, – увидеть русский бунт бессмысленный и беспощадный». Вместо освобождения человека Гапон и его «братья по разуму» освободили из адской бездны темные силы. После кровавых событий 9 января в местных отделах собраний русских фабрично-заводских рабочих не только молодые, но и верующие пожилые рабочие как бы помутились в рассудке. Они в исступлении топтали ногами не только портреты царя, но даже и святые иконы[353].

Тогда, в первый день русской революции, воочию сказалась слабость религиозного сознания столичных рабочих. Обрядовая сторона для многих из них подменила реальную духовную жизнь. Но Господь прежде всего стучится в человеческое сердце. И там, где нет исправления «внутреннего человека», там нет и твердости в вере. Поэтому в человеке, живущем только внешней религиозной жизнью, быстро наступает охлаждение к Богу и Церкви. Царь не вышел к народу, иконы не спасли от кровопролития, крестный ход обернулся человеческой трагедией – и хватило всего лишь дня, чтобы поколебать православие в людях. «Россия рухнула на наших глазах, – писал философ Иван Ильин, – не потому, что русский человек был силен в зле и злобе, наподобие немцев, а потому, что он был слаб в добре…»[354]

Таким образом, 9 января, как и другие революционные события, было не закономерным и просчитываемым результатом социальных и классовых противоречий, а проявлением духовного кризиса. Здесь нет ни героя, ни идеи. Вместо героя – Гапон, двойной агент, человек без четких политических взглядов, предавший сначала царя, потом и самих революционеров. А вместо идеи – новый Гришка Отрепьев, с новой редакцией соблазнов и искушений. Маски сброшены – зло вышло наружу. «Родные сыны России, под влиянием неведомых в старину пагубных учений, враждою раздирают ее материнское сердце, – писал об этом времени митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний Вадковский. – Любви к Церкви нет, благоговение к власти исчезло. Все перевернулось вверх дном: наука брошена, святое все попрано. Вот где настоящее горе и несчастье России. Не стало ничего святого, неприкосновенного для нас. Страх Божий утратили мы, а грубый эгоизм современных “сверхчеловеков” возлюбили»[355]. В такой атмосфере грехопадения вопрос недопущения или преодоления потрясений осознавался царем не как вопрос ликвидации бедности и материального насыщения, а как вопрос духовной остановки апокалипсических тенденций в русском обществе и народе. Преодолеть же угасание Святого Духа в народе без самого народа, в одиночку, опираясь даже на свой открытый молитвенный доступ к Богу, государь был не в состоянии.