Читать «Столыпин. На пути к великой России» онлайн - страница 172

Отрывочные и не вполне достоверные сведения об отношении Распутина к премьеру противоречивы и не дают повода уверенно говорить о ненависти «царского друга» к Столыпину. Так, если верить свидетельству почтово-телеграфного чиновника, в ночь на 1 сентября перед выстрелом в киевском театре Распутин не спал: «Кряхтел, ворочался, стонал “Ох, беда будет, ох беда! Ох, беда – смерть идет!”»[758]. Распутин предрекал гибель премьера? Действия Столыпина касательно Распутина не могли не вызывать раздражения у царицы, но нет ни одного прямого свидетельства, что это раздражение подталкивало царицу к борьбе против премьера, одни лишь слухи и предположения[759].

Те, кто говорит о затаенной ненависти Александры Федоровны к Столыпину, совершенно не принимают в расчет христианского сознания императрицы. Письма государыни, любимые духовные книги, молитвенная жизнь убедительно свидетельствуют о предопределяющем значении религии в ее жизни. Для Александры Федоровны Христос – путь, истина и жизнь. «Ольга, дорогая, – писала царица дочери в 1909 г., – в комнате Я или нет, Ты всегда должна вести себя одинаково. Это не Я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая все, что нужно, побеждая свои недостатки»[760].

В связи с этим совсем иного, духовного прочтения требует беседа новоназначенного премьера В.Н. Коковцова с государыней. Разговор состоялся через месяц после смерти Столыпина, 5 октября 1911 г.

«Слушая Вас, – говорила царица В.Н. Коковцову, – я вижу, что Вы все делаете сравнение между собою и Столыпиным. Мне кажется, что Вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Жизнь всегда получает новые формы, и Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал Ваш предшественник. Оставайтесь самим собою, не ищите поддержки в политических партиях; они у нас так незначительны. Опирайтесь на доверие Государя – Бог Вам поможет. Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и что это – для блага России»[761].

Для предубежденных эти слова – свидетельство откровенно циничного отношения царицы к смерти премьера. Но в исторической науке не может быть места пристрастиям. Поэтому необходимо провести элементарный текстовый анализ слов Александры Федоровны, учитывая обстоятельства, при которых эти слова произносились, адресата, которому они были предназначены, и внутренние и внешние мотивы, которые побуждали ее к таким категоричным выводам.

Общество было нервировано гибелью Столыпина. Чрезмерная идеализация убитого премьера создавала ощущение невосполнимости утраты. Коковцов оказался в плену этих настроений. Он делится с царицей своими сомнениями: по силам ли ему наследство погибшего Столыпина. Государыня же пытается не лаской и хвалой, а напоминанием духовных истин укрепить сомневающегося министра финансов в способности твердо и решительно действовать на новом посту.

О каких же истинах говорит царица?

– Ничего в мире не происходит без Божьего Промысла.

– Не сотвори себе кумира.

– Нельзя чрезмерно печалиться о смерти близких, уныние – это грех.

– Надейтесь, что Бог даст вам свой путь – слова Христа Петру: «Что тебе до того? ты по Мне гряди» (Ин., 21, 22).

– Опора на царя есть опора на Бога.

К сожалению, Коковцов не понял государыню. Он был рациональным человеком и не мог в момент просчета собственного веса в обществе отстраниться от суеты мира и духовно осмыслить сказанные ему слова. У нового премьера речь царицы прошла через ум и чувства, сердце же оказалось закрытым. «Чистый ум, – писал преподобный Максим Исповедник, – видит предметы в их истинности, образованный разум доносит это видение до других, а чуткий слух приемлет его. Лишенный же всего этого критикует сказавшего»[762].

В отличие от Столыпина Коковцов не был духовно близок государю, не всегда верил в его искренность – достаточно вспомнить реплику Коковцова: «Царь ему (Столыпину. – Д.С. ) никогда не простит». Еще большую неприязнь вызывала у министра финансов царица. Наставнический тон государыни не мог не раздражать умного Коковцова, а резкость отдельных выражений, вызванная ее чрезвычайным волнением, была истолкована им превратно. К сожалению, именно эта превратно истолкованная беседа стала основным доказательством антипатии государыни к Столыпину. Порой даже говорят о ее патологической ненависти к премьеру, что уже совершенное передергивание фактов.

Однако и последующие поступки государыни также продолжают разрушать версию о враждебном отношении к премьеру. Царская семья и после гибели премьера помнила о его жене и детях. «Когда весной 1913 г. маленькому Аркадию вырезали в клинике Кауфмана аппендицит, императрица справлялась о его здоровье. Семью продолжали приглашать на придворные церемонии»[763], а влиятельные родственники Столыпина по-прежнему пользовались расположением царицы. Так, в конце 1916 г. царица с одобрением говорила мужу о кандидатуре Алексея Нейгардта, родного брата Ольги Борисовны и личного друга Столыпина, как о возможной смене Б.В. Штюрмера на пост главы правительства[764].

Правда, как уже говорилось, царицы, как и царя, не было на похоронах Столыпина, но на это имеются особые причины. Прежде всего, эта болезнь императрицы, из-за которой государь оказался вынужден один с двумя дочерьми поехать в киевский театр, где и произошло роковое покушение на Столыпина[765]. Трагедия 1 сентября потрясла и без того недомогающую Александру: в списке жертв Богрова могли оказаться и сам царь, и две их дочери. Страх за детей был настолько сильным, что Николай запретил всей семье присутствовать на погребении. Это было вполне естественно. Шесть с половиной лет назад, когда террористы зверски убили великого князя, дядю царя и мужа сестры царицы Сергея Александровича, императрица опасаясь своих впечатлений (которые могли передаться ее грудному сыну. – Мнение баронессы С. Буксгевден ) также не приехала на похороны[766].

Все эти инсинуации в адрес царицы еще раз доказывают нетерпимость и враждебность «передового» русского общества к всему тому, что не укладывалось в его светские и либеральные стандарты и представления. По словам доктора исторических наук А.Н. Боханова, Александра Федоровна «если и не самый, то один из самых “нелюбимых” персонажей отечественной истории». С горечью об этом незадолго до своей смерти в 1960 г. говорила сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна: «Из всех нас, Романовых, Аликс наиболее часто была объектом клеветы. С навешанными на Нее ярлыками Она так и вошла в историю. Я уже не в состоянии читать всю ложь и все гнусные измышления, которые написаны про Нее»[767].

Не меньше клеветы было вылито и на царя. Некоторые историки до сих пор всерьез пишут о неблагодарности царя, о забвении заслуг и свершений премьера. Одним из аргументов к такого рода утверждениям является якобы отсутствие специальных публичных заявлений государя на смерть П.А. Столыпина. Однако это не соответствует действительности.

«[…] Наше светлое настроение, – объявлял Николай II в рескрипте киевскому генерал-губернатору Ф.Ф.Трепову от 7 сентября 1911 г., – омрачено злодейским покушением в Моем присутствии на верного слугу Моего, доблестного исполнителя своего долга Председателя Совета Министров. Но доходящее до Нас со всех сторон выражение искреннего возмущения по поводу совершенного злодеяния убеждает Нас в том, что все благомыслящее население Киева, как и прочих посещенных Нами местностей, преисполненное одного желания торжественно встретить своего Монарха, испытывает вместе с Нами чувства скорбного негодования.[…]»[768].

Отдавая дань памяти премьеру, царь поддержал инициативу земских гласных и националистов Думы начать сбор пожертвований на памятник П.А. Столыпину: «Преклонимся же перед этой редкой, удивительной, героической кончиной Петра Аркадьевича Столыпина и принесем свою посильную лепту на дело любви и почитания его светлой памяти, на сооружение памятника – достойнейшему»[769]. По словам сына Столыпина Аркадия, Николай II пожертвовал на создание этого памятника «немалую сумму»[770].

По желанию государя Столыпина похоронили у стены Трапезной церкви Киево-Печерского монастыря рядом с могилами Искры и Кочубея[771]. Известно также, что после смерти Столыпина государь приказал министру императорского двора графу В.Б. Фредериксу осведомиться о том, какие пожелания П.А. Столыпина оказались не выполненными при его жизни, и все таковые удовлетворить[772].

Память о Столыпине продолжала жить и в назначении на новые должности сподвижников премьера. Например, начальник Главного управления местного хозяйства МВД С.Н. Гербель в январе 1912 г. был назначен по предложению председателя Совета министров В.Н. Коковцова как кандидат Столыпина из «уважения к его памяти», где он оставался до мая 1917 г.[773]

Официально государь больше не возвращался к сентябрьской трагедии 1911 г., однако это совсем не говорит о забвении памяти Столыпина. Со смертью близких и верных людей царю пришлось соприкасаться множество раз, и всегда одна и та же реакция – сдержанность во внешних проявлениях и внутренняя молитва, о глубине и силе которой знал лишь Бог. После убийства эсером Балмашевым министра внутренних дел Д.С. Сипягина государь запишет в своем дневнике: «Нужно со смирением и твердостью переносить испытания, посылаемые нам Господом для нашего блага». После убийства В.К. Плеве следующая запись: «На то Его святая воля». «Все та же главная черта мировоззрения, – комментирует реакцию государя Э.С. Радзинский, – все определено Богом в этом мире – судьбы народов и судьбы людей. И нам не познать промысел Божий и то благо, которое скрыто в каждом его деянии»[774]. Вспомним слова древнего Иова – святого покровителя Николая: «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно».

Характерно, что и в последующие годы царь продолжал помнить своего премьера и молиться о нем. Оказавшись в 1916 г. в Киеве, Николай II напишет Александре Федоровне такие строки: «Со смешанным чувством я обошел наши старые комнаты. Так ярко вспомнилось прошедшее и смерть несчастного Столыпина»[775].

И самое главное, как зачинатель, вдохновитель и соавтор столыпинского чуда, государь продолжает продвигать реформы по всем направлениям. Как уже нами говорилось, базовые проекты реформирования страны, осуществляемые премьером, были разработаны и намечены к осуществлению царем и его министрами еще до его прихода. По словам С.Е. Крыжановского, «вся первоначальная законодательная программа» реформирования страны была получена Столыпиным «в готовом виде в наследство от прошлого»[776]. Это мнение, на взгляд автора, не может умалить заслуг реформатора. Столыпин сумел объединить эти теоретические проекты в единую программу действий, обогатить царский пакет реформ новыми идеями и начать их практическую реализацию. Но естественно и другое: являясь одним из создателей этой программы, царь и дальше направляет русский корабль по намеченному еще до прихода Столыпина реформаторскому курсу.

Убедительным свидетельством безостановочности реформаторского процесса стала продолжение царем аграрной реформы. Все так же (до начала Первой мировой) осуществляются земельные преобразования: увеличивается финансирование переселенческого дела, после победы в войне с Германией государь планирует наделить ветеранов землей за казенный счет. В 1913 г. закончилось строительство Романовского канала длиной 140 верст в районе так называемой Голодной степи у реки Сыр-Дарья и строилась густая сеть арыков и каналов 1600 верст. Государственная дума запланировала на развитие орошения и привлечения переселенцев неслыханную сумму в 150 млн рублей на пять лет. Сюда предполагалось привлечь на льготных условиях около сотни тысяч русских крестьян[777].

Кроме того, еще один орошаемый район для переселения был создан в Закавказье, в северной части Муганской степи. Еще в 1900 г. царское правительство смогло завершить строительство оросительной системы в северной ее части, а в столыпинский период был принят проект ее распространения на центральные районы степи. Это дело не было оставлено и после смерти реформатора[778]. По планам Переселенческого управления были проведены новые изыскания и спроектированы большие гидротехнические сооружения в бассейне реки Чу, где жили кочевые племена киргизов. Работы были начаты в 1914 г., и к 1916 г. должна была вступить в строй первая очередь с орошением 32 тысяч десятин. В целом на переселенческое дело по всем направлениям главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин наметил программу грандиозного увеличения кредитов[779]. Государственная дума поддержала ее, одобрив в 1913 г. (по случаю 300-летия Дома Романовых) создание 150-миллионного фонда с привлечением частных средств для проведения в пятилетний срок мелиоративных работ в Европейской и Азиатской России[780]. В результате уже в 1913–1914 гг. после некоторого уменьшения переселения наблюдается его новый подъем, который был прерван Первой мировой войной[781].

Помимо переселения в непрестанном расширении находится и другое ведущее направление аграрной реформы – землеустройство крестьян. Если в 1908 г. размежевание велось на площади 119 тысяч десятин, в 1914 г. оно охватило уже 5 млн десятин земли. Если в 1910 г. правительство выделило в виде ссуды 176,9 тысячи рублей на внутринадельное межевание, то в 1914 г. сумма ассигнований достигла 473,4 тысячи рублей. В 1913 г. по случаю 300-летия Дома Романовых значительная часть этих ссуд была обращена в безвозмездные пособия[782].

Развитие земельного курса происходило и в расширении применения новых агрономических технологий. Так, возглавляемое родным братом П.А. Столыпина Александром общество «Русское зерно», официально созданное для модернизации помещичьих и крупных крестьянских хозяйств из ведения губернатора Санкт-Петербурга в 1913 г. перешло в ГУЗиЗ. Это открывало «Русскому зерну» большие финансовые возможности и большие масштабы для его деятельности, в том числе и в организации обмена опытом между русскими и зарубежными крестьянами.

В постстолыпинский период происходила и дальнейшая корректировка реформ. Так, в ходе земельного курса возникла потребность в целевых неземлеустроительных ссудах и пособиях с возможностью варьирования сроков и порядка возврата, предоставляемых всем мелким землевладельцам, в том числе собственникам ненадельных земель. Крайне важна была гарантия сохранения земельного участка за собственником даже тогда, когда он служил обеспечением непогашенного кредита. Эти и другие требования были учтены в законопроекте «О ссудах и пособиях из средств казны при землеустройстве», утвержденном 16 июня 1912 г.[783]

В 1915 г. ГУЗиЗ из межведомственной организации был преобразован в Министерство земледелия, соратник Столыпина А.В. Кривошеин стал его первым министром. Идея создания такого министерства содержалась в проекте административной реформы, написанном Петром Аркадьевичем в мае 1911 г. С этим предложением Кривошеин еще в 1910 г. обратился к Государственной думе[784]. Другая идея этого проекта увеличение пособий земствам для оказания самой широкой агрономической помощи крестьян так же была реализованная после смерти реформатора[785].

Параллельно с земельным курсом продолжаются реформы и в других секторах государственной и общественной жизни. Личными стараниями Николая II усиливается православно-патриотическое воспитание молодежи, император пытается, но, к сожалению, безуспешно, добиться от Думы и расширения финансирования церковно-приходских школ. В послестолыпинский период государство приступает к новому этапу в борьбе с пьянством. Продолжается начатый в годы Столыпина ускоренный рост промышленного производства. Так же как и в «столыпинскую пятилетку», растет благосостояние простых людей. В том же направлении решается и национальный вопрос. Уже после смерти Петра Аркадьевича из состава польских земель был выделен русскоязычный Холмский край и присоединен к русским территориям. По свидетельству сына реформатора Аркадия Столыпина, этот проект, как и многие другие государственные преобразования, отец разрабатывал лично[786].

Известно, что одним из активных инициаторов продвижения этого проекта был епископ Люблинский Евлогий. Еще в период II Думы Евлогий предложил депутатам образовать Холмскую губернию и присоединить ее к коренной России. Идея была поддержана царем и Столыпиным. Продвижению проекта не в малой степени способствовало и «Холмское православное св. Богородицкое братство», главным попечителем которого был Евлогий, а покровителем являлся сам Николай II. Дабы ускорить продвижение холмского законопроекта, весной 1911 г. Евлогий побывал у Столыпина. «Он был на моей стороне, – вспоминал впоследствии епископ, – а мне, благодаря его ясному национальному сознанию, говорить с ним было легко». Столыпин обещал взять осенью судьбу законопроекта в свои руки. Но этим планам помешала его смерть. И хотя новый председатель Совета министров В.Н. Коковцов к холмскому проекту отнесся довольно безучастно, но при поддержке государя и фракции националистов он был утвержден[787].