Читать «Столыпин. На пути к великой России» онлайн - страница 157

Такое поведение было проявлением уникального дара смирения, которое ставило государя в прямое послушание Божественному Промыслу. «Снисхождение и кротость – оружие и признаки духовно сильного человека, (который) все понимает и все прощает»[676]. Людям, подчиненным государевой воле, была предоставлена уникальная возможность действовать свободно, согласно своей совести.

Разрешая голосовать Трепову и другим членам Государственного совета «по совести», царь, очевидно, не предвидел столь драматической развязки. По крайней мере, был поражен, что Столыпин хочет уйти в отставку по столь частному поводу. Государь пытается первоначально разрешить проблему с требующим отставки премьером в духе самодержавного авторитаризма. «Я не могу согласиться на Ваше увольнение, – прямо заявил он Столыпину, – и я надеюсь, что Вы не станете на этом настаивать, отдавая себе отчет, каким образом могу я не только лишиться Вас, но допустить подобный исход под влиянием частичного несогласия Совета. Во что обратится правительство, зависящее от меня, если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думою будут сменяться министры»[677]..

Но в ответ государь услышал от Столыпина резкие и обидные замечания. Форма, в которой премьер выразил царю свое неприятие произошедшего, унижала достоинство монарха. Петр Аркадьевич говорил прямо, ничего не скрывая и не смягчая, он говорил, что «правые – это не правые, что они реакционеры темные, льстивые и лживые, лживые потому, что прибегают к темным приемам борьбы (…) они ведут к погибели… они говорят: “Не надо законодательствовать, а надо только управлять”». «Но, по-видимому, – продолжал упрекать Столыпин, – …это Государю нравится, и он сам им верит». И далее решительно заявил, что он уходит, так как, не имея опоры в царе, не может «опираться на партии, искать поддержки в общественных течениях». «Вместо того чтобы снести Трепову голову, – вспоминал впоследствии разговор с царем Столыпин, – прикрикнуть на них и пробрать, Государь ничего на мои энергичные упреки не ответил, а только плакал и обнимал меня»[678].

Нетрудно понять, почему председатель правительства в эти дни едва не потерял самообладания. Провал законопроекта был для него полной неожиданностью. В кадетской газете писали, что эта новость ввергла обычно хладнокровного и спокойного премьера в состояние шока[679], как будто в поезде, мчавшемся с большой скоростью, нажали на стоп-кран. Именно поэтому в разговоре с царем Столыпин не смог удержаться, чтобы не обвинить его величество в происшедшем. Честолюбие премьера было уязвлено. Отсюда и его заявление, «что за 5 лет изучил революцию… что она теперь разбита и моим жиром можно будет еще лет пять продержаться. А что будет дальше, зависит от этих пяти лет»[680].