Читать «Слово и дело!» онлайн - страница 98

В самом городе, в среде духовенства как светского, так и черного (а с тем и другим монаху Самуилу довелось беспрестанно бывать в сношениях с первого же часа своего приезда в столицу), стояла большая рознь во мнениях относительно преобразований Петра I вообще и в особенности относительно мер его, касавшихся быта духовенства, монашества, а также устройства церкви. Большая часть духовного сословия, к немалому, без сомнения, изумлению Самуила, питала непримиримую ненависть не столько к самому государю, сколько к деятельным сподвижникам его в преобразованиях по делам русской церкви: Феодосию Яновскому, архиепископу Новгородскому, и Феофану Прокоповичу, архиепископу Псковскому… На них смотрело большинство тогдашнего духовенства как на главных виновников тех бедствий, которые будто бы претерпевала тогда православная вера и о которых несколько лет спустя так вопиял один из «подвижников православия»:

«Феофан — ученьем, а Феодосий — смелостью и дерзновением великим начали явно всю святую церковь бороть и все ее догматы и предания разрушать и превращать, и безбожное лютерство и прочее еретичество вводить и вкоренять, и тогда весьма от них было в народе плачевное время. Учали быть везде противу благочестия безопасные беседы, и кто каковое хотел, на церковь поношение говорил, и всякое развратное и слабое житие имети учили смело, и так тогда поносима и воничтожаема святая церковь со всеми догматами своими, и уставами, и преданиями была, что всякое благочестивое христианское доброе дело единым словом — суеверием называемо было, и кто в них, в еретиках, был пущей пьяница, и нахал, и сквернослов, и шут, тот зван и вменяем в простосердечного и благочестивого человека… кто же хотя мало постник, или воздержник и богомольный человек, то у них зван был раскольщиком, и лицемером, и ханжею, и безбожным, и весьма недобрым человеком… и чуть не весь монашенский чин превратили (Феодосий и Феофан) в самое бесстрашие и слабость таковую, что многие… пьянствуют и мясо сплошь едят, и вместо книг в кельях и церквах табакерки в руках держат, и непрестанно порошек нюхают. Да его ж, Феофана, и товарищей его… еретическим тщанием в новосозданных печатных книгах (между прочим, в „Регламенте духовном“) на святую церковь нестерпимые хулы, и многие ереси обретаются… и кои превеликие досады, и гонения те еретики и озлобления церкви святой чинили, весь российский благочестивый народ плачущима очима с болезнию сердца видел и о всем еретическом злодействии довольно ведает. Во всем бо государстве часовни разорили, иконы святые из них бесчестно вывесть велели, а где часовенные каменные стены остались, тамо, вместо молитв и псалмопения, и канонов, табаком и порошком торговать и бороды брить попустили! Чудотворные иконы, отовсюду забрав, на гнойных телегах, под скверными рогожами… явно во весь народ, увозили… всецелые монастыри разорять, из них монахов в другие монастыри жить переводить, а церковные всякие другие вещи и монастырскую казну забрав, по себе, на свои роскоши, на дорогие напитки, на музыки с танцы и на карты с товарищи, употребляли; молодым монахам жениться и молодым монахиням замуж посягать благословляли… и иное злодейство от сонмища их еретического!!»