Читать «Слово и дело!» онлайн - страница 107

— Что написано в письме «всескверный», — объяснил Самуил, отвращаясь от своего товарища, — и на то толк бывал великий, а ныне надлежит всескверный, всескверный, всескверный — и да будет тако!

Но Петр не обратил внимания ни на Самуила, ни на его объяснение, письмо бросил на стол и сел есть; но потом, чтоб не подмочить письма, снял его со стола и положил на окно.

Между тем составитель «проклятия» ушел в чулан и готов был приступить к продолжению известной уже нам «повести». Что за мысли роились в это время в его голове, мы узнаем из рассказа его самого, хотя по рассказу этому не вполне ясна связь этих мыслей; этой связи, впрочем, при возбужденном, исступленном состоянии несчастного молодого монаха, едва ли можно было и требовать.

«Мнил я (в это время), — говорил Самуил, — о святейшем синоде, что, про императорское величество, то по своей воле сделал, хотя было так и не надобно, и хотя ж архиереи подписывались и служили ему в том, однако ж иные знатно от конечного неразумия, а иные и страха ради, тако ж и Петр страха ради отвержеся Христа, а другие и сластолюбия ради, что он их жаловал многими деньгами. А будет того не сделалось, и то написанное на бумажке поставится в дело, а я бы отрекся от совокупления их, и аще бе Бог унес в горы плакался бы о том». Мысль о наказании за письмо, буде оно попадется людям неприязненным, не страшила Самуила, частью потому, думалось ему, что они «уничтожат (письмо) и так, собака-де брешет, а владыка едет, есть кого и слушать, а брать меня за то под караул либо к розыску не станут…»

Несчастный, однако, горько ошибся. В келью вошел иеродиакон Иерофей Оглобля, подошел случайно к окну, увидал письмо, прочел его — и судьба монаха Самуила Выморкова была решена.

11

«Императора Петра I не стало, да страх его остался!»

Селиверст монах, 8 февраля 1725 г.

Дальнейшую судьбу Самуила Выморкова нам не приходится рассказывать подробно; она вполне обща всем тем, которым в те годы доводилось впадать в подобные преступления. Самый ход следствия, суда и осуждения над ним не представляет ничего особенного. Выше, в настоящей книге, нами уже довольно было передано «дел, вершенных в Розыскных дел тайной канцелярии, 1720–1725 гг.», поэтому, избегая всяких подробностей о формальной стороне производства дела и указаний на тогдашний канцелярский порядок, приведем лишь самые существенные данные.

Мы оставили Иерофея Оглоблю читающим письмо Самуила. Из литер он прочел: веди — всероссийский, цы — царь, покой — Петр; не мог догадаться только, что значит буки да иже; но для него было довольно и того, что найденное им письмо, во всяком случае, было «противно». О «бездельных хулах» Самуила, как кажется, Оглобля уже слышал, поэтому он легко догадался, что и новые хулы написаны не кем другим, как тем же Выморковым. Впрочем, тот и не скрывался.

На первый же вопрос иеродиакона:

— Ты оное письмо писал?

Выморков прямо отвечал:

— Я.

— А я за государя своего умру! Для чего, проклятый Самуил, так пишешь? — говорил Оглобля и спешил с доносом к начальству.