Читать «Русские и нерусские» онлайн - страница 101
Лев Александрович Аннинский
Совершенно верно: такого выворачивания оценок, какое навязала жизнь писателям XX века, не найти ни у Толстого, ни у Достоевского: те все-таки смогли на чем-то остановиться.
Отсутствие мотивации в поведении центральных героев.
Именно! Так чудовищно эти мотивации выворачиваются наизнанку, что душа выворачивается вместе с ними. Хотите последовательных мотиваций — возьмите «Поднятую целину», «Судьбу человека», «Науку ненависти», наконец. Пожалуйста, перечитывайте.
Неумение выделить главное среди обилия подробностей.
Это главное-то и выворачивается, как только вы пытаетесь выудить его из лавины подробностей.
Все эти недостатки романа никого как бы не интересуют.
Ну уж и «никого». Не интересуют они — тех читателей, которые ищут последовательности и положительного итога. Трагедия же — это когда недостатки суть продолжение достоинств и наоборот, причем не уловишь, где и как одно выворачивается в другое.
Так же, как и очевидная современность его материала.
Ну, наконец-то, признала. Да не просто «современность», а, я бы сказал, «вечность» такого материала, под которым (сейчас и я выдам скрытую цитату) хаос шевелится. А извергается этот хаос на поверхность культуры — в великих книгах.
В модной сегодня документальной стилистике, дотошно фиксирующей состояние вечно смутного русского мира.
Ну, не только русского, недаром «Тихий Дон» вписан в мировой контекст. Но, конечно, русского прежде всего.
Каков же этот русский мир?
Вечно смутный, бессмысленный и беспощадный к себе и другим.
А тут «прямое заимствование» из Пушкина не вызывает протеста? Не потому ли, что русский бунт как раз и пережит Шолоховым, причем изнутри.
Не ценящий не то что чужое добро — собственную жизнь.
А камикадзе ее ценят? Шахиды — ценят? На то и классика, чтобы вскрывать вечную немыслимость, которая каждый раз падает на человечество «неизвестно откуда» и «непонятно, за что».
Вечно готовый к поту и крови.
Да! Нужно запредельное отчаяние, чтобы зафиксировать то, чего нормальные нервы не выдерживают. Потому и уникальны такие книги.
Не умеющий беречь счастье и покой.
Умеющих беречь — легион, так что не дай нам бог жить в интересную эпоху. Простите, опять скрытая цитата. Но эпоху не выбирают.
Гонимый по безудержной инерции.
Хороший все-таки слух у Алены Солнцевой. Безудержная инерция — какой-то рок, морок в «Тихом Доне». Молох. Хотя на поверхности текста то и дело — «канцелярские справки».
Мир без веры и без устоев, признающий лишь право сильного, старшинство беспредела.
Так когда лавиной сносит и сжигает все устои и всякую веру, — только сильный способен попробовать выжить в этом беспределе — выжить, чтобы через мгновенье погибнуть, не телом, так душой.
Главенство инстинкта над разумом.
Разум, великий, вселенский, присутствует во всех великих романах русского XX века: и у Горького, и у Алексея Толстого, и у Гроссмана, и у Пастернака. но только у Шолохова присутствие Разума практически неотличимо от Инстинкта. И бреется человек на этой страшной черте.
Остается в памяти человечества XX век — как схватка Разума и Инстинкта.