Читать «Немой роман» онлайн - страница 2
Ефим Давидович Зозуля
Слабое сопротивление девушки отразилось только в одной записке.
«Почему вы не хотите сесть там, где я указываю? Что вам от меня нужно? Отпустите меня!»
.Я долго всматривался в лежавшие предо мной скомканные записочки, в их кривые наскоро набросанные слова и строки и постепенно представил себе во всей полноте картину соблазнения глухонемой девушки говорящим искателем приключений.
В сущности, необычайного в этом ничего не было. Но в трепетной дрожи рук, которая отразилась в записках, в нервной торопливости, с какой теснились одна к другой буквы и строки, чувствовалось что-то бесконечно жалкое.
Чем больше я всматривался в почерк девушки, тем глубже чувствовал ужас ее немого одиночества, бессильного, неуверенного и томящегося.
Это было ясно: она не могла противостоять соблазну.
«Я больше не хочу здесь сидеть, — писала она. — Чего вы целуетесь? Это нахальство! Это низк…»
Прервано.
Записка скомкана. Очевидно, опытный глаз соблазнителя лучше читал по лицу девушки, чем по ее записке. Он не дал ей дописать.
Что-то слабое, женское, покорное было в этой недописанной и скомканной записке.
Но, по-видимому, дело шло не все время легко и гладко.
Пришлось писать и ему:
«Женечка, бросьте ссориться! Отчего вы плачете?»
«Обидно. Коли бы я была говорящая, — вы не смели бы».
«Дурочка, я вас не обижаю. Вы мне нравитесь. При чем тут, что вы глухая?»
«Я не дурочка!»
Тут чувствуется пауза. Следующие записки написаны на новой бумаге, каких-то обрывках, чуть ли не на газетных полях.
Она пишет. Тон резко изменившийся. Примиренный.
«Вы лезете целоваться, а кто такой — не говорите».
«Я служу в конторе „Шпэк и К-о“ и получаю 100 руб. одного жалованья».
Опять пауза.
Затем опять нервный твердый разгонистый почерк:
«Как вам не надоест все целоваться и целоваться? Я зашла с вами по глупости. Вы верно написали, что я дурочка».
«Вы не дурочка. Вы умница! Вы мне все больше и больше нравитесь. У вас чудное личико. Я обожаю такие лица».
«Если вы не будете сидеть спокойно, я уйду. Я не хочу целоваться с вами. Вы не смеете!»
«Сколько вам лет, Женечка?»
«Как вы думаете?»
«17»
«Нет, 19. Старая уже. Ну, теперь я уйду. В другой раз встретимся. Который час?»
«Еще рано. Вы не уйдете. Это судьба, что я вас встретил. Мы часто будем встречаться. Я буду вас любить, Женечка!»
«Неправда».
«Правда. Я даже могу жениться на вас».
«Отпустите меня. Вы — говорящий, а я глухая девушка. Говорящие не женятся на глухонемых».
«Женечка, милая, не плачьте, все будет хорошо».
«Зачем я пришла сюда? Какая я глупая! С первой встречи нельзя…»
Опять перерыв.
На этот раз, по-видимому, наиболее продолжительный.
Последующие записки написаны усталым почерком — это сразу бросается в глаза.
Он пишет:
«Я больше не буду. Хотите лимонаду?»
Ответ, вероятно, был дан не письменный.
Остальные записки относятся к различным моментам, несомненно, запутавшихся отношений.
Вот они:
«Знаете, как мы будем жить? Шикарно! У меня будет собственная контора. Я буду работать, потом приду домой. Дома меня встретит красотка женка, и я буду…»
Следует нецензурная, наивная и в то же время безжалостно хамская фраза, из-за которой, по-видимому, сильно скомкана и изорвана вся записка.
