Читать «Старая Франция» онлайн - страница 6

Церковь не успевает, конечно, за мэрией. На муниципальных часах десять минут восьмого, когда мадемуазель Берн решается ударить в колокола.

Мадемуазель Верн, сестра священника, хранит ключ от церкви и на ночь прячет его себе под подушку. По утрам она отворяет низенькую дверь и проникает первая под гулкие своды. Ни с чем не сравнимая минута гордости, когда Бог принадлежит ей безраздельно и беседует с ней, как с излюбленным чадом. Ей одной дана привилегия нарушать — галошами по каменным плитам — божественную тишину нефа и, вися на колокольных веревках, возвещать время утренней молитвы деревне, еще объятой сном. Ее брат присоединяется к ней позже, после того как она отзвонит к обедне. Пока он открывает ризницу и готовит престол, две тени одна задругой проскальзывают между колоннами и опускаются на колени позади мадемуазель Верн — мадемуазель Массо и Селестина.

Трио благочестивых женщин каждодневно присутствует при богослужении. А так как у священника по будням не бывает мальчика-певчего, то на их долю выпадает радость отвечать на возгласы — поочередно, каждой в свой день.

Если бы Господь Бог призвал к себе одну из них, очередь оставшихся в живых наступала бы чаще; но это греховная надежда, которую каждая из них отгоняет от себя, едва она появляется.

Как только отзвонят к обедне, Жуаньо прибирает инструменты и возвращается в контору.

Он вытряхивает содержимое своего баула на большой черный стол и надевает очки. Любит он эту разборку. Вся округа тут перед ним со всеми своими маленькими злободневными тайнами, и Жуаньо роется в них всегда с удовольствием. Он перебирает конверты один за другим, разглядывает их сколько надо времени, шлепает их по заду влажным штампом и раскладывает сообразно неизменному маршруту своего объезда. У него есть нюх: в отношении большинства он приблизительно знает, о чем там речь. За двенадцать лет при маломальской наблюдательности кое-что все-таки приметишь, обнаружишь, запомнишь и угадаешь.

Но время от времени он замирает с письмом в руке. Он его переворачивает, пробует на вес, глядит на свет, обнюхивает. Если оно упорствует в сокрытии своей тайны, он не настаивает: он знает, что последнее слово останется за ним. Вместо того чтобы положить его обратно в общую кучу, он проворно сплавляет его к себе в карман куртки. Счеты будут сведены с глазу на глаз немного погодя: нет такого конверта, который не вступил бы на стезю признаний, если подвергнуть его в течение должного количества времени допросу кипятком.

IV. Мосье Энбер, учитель

Ровно в восемь часов Жуаньо с сумкой через плечо, кепи набекрень, в сопровождении пары спаниелей пересекает площадь, школьный двор, входит в пустой класс и зовет:

— Мосье Энбер!

Тотчас же выходит учитель — получать почту мэрии. Ему не хочется, чтобы Жуаньо проник на кухню, где семейство Энбер собралось за ранним завтраком. Никогда — то мосье Энбер не предложит почтальону папироску или спаниелям костей. Жуаньо его не любит. Ничего не скажешь ни против него, ни против его убеждений; но это какая-то ледышка.