Читать «Я РОСЛА ВО ФЛОРЕНЦИИ» онлайн - страница 68

Это квартал Сан-Фредиано на улице Делла-Кьеза, одной из немногих, сохранивших секрет старины. Здесь повсюду лавки мастеров, а на дверных табличках я не нахожу ни одного английского имени. Здесь все еще живут флорентийцы, сюда пока не подоспела новая смена богачей и иностранцев. Гостиница — классический образец городской архитектуры, монументальное здание, приспособленное под иные нужды. Лицей Микеланджело на улице Делла-Колонна, тот, где я училась, тоже когда-то был монастырем. Во Флоренции почти каждое современное учреждение располагается в плохо приспособленном для его функций помещении. Ведь все эти здания строились для немногочисленных семей в те времена, когда в городе не было так шумно, когда по улицам ездили повозки, запряженные лошадьми, когда никто никуда не торопился. В старинных комнатах компьютерный стол кажется причудливой инсталляцией эксцентричного художника, а пластиковый короб для электропроводки — чем-то сверхтехнологичным.

В "Народной гостинице" совершенно неуместной выглядит пытка дверьми/ключами/ пропусками — современная система контроля, устроенная в старом здании. Есть тут даже стойка регистрации, вернее, просто конторка, за которой сидит вежливый сотрудник, регулирующий потоки входящих и выходящих. В "Народной" живут одни мужчины. Предусмотрены различные формы проживания, от разовой ночевки в экстренной ситуации до мини-квартирки на срок до трех месяцев.

Директор Лука Анджелини встречает меня и показывает свои владения. Появляется человек на костылях. Директор справляется о его здоровье, тот мотает головой, но улыбается. У нас всегда сильно искушение соизмерять усилия с результатом, а результат измерять по своеобразной усредненной шкале благополучия: здоровье, деньги, счастье. Здесь все иначе. Когда я спрашиваю директора, сколько его постояльцев, покинув эти стены, способны вернуться к нормальной жизни, он мне даже не отвечает. Потом называет цифру, кажется, десять процентов, но это не имеет значения. Вопрос мой был некорректен.

Заниматься отверженными не значит воображать, что в обществе исчезнет — или хотя бы начнет исчезать — страдание, что исчезнут бедняки как социальная категория. Неравенство, причем глубокое, существует повсеместно. Имеет смысл, конечно, облегчить страдания людей, поддержать их чувство собственного достоинства. Человеческое существование — как дождливый день: мы все пытаемся добраться до цели, промокнув как можно меньше, и мчимся перебежками от одного укрытия к другому. Просто над кем-то гроза бушует сильнее.

37. Человечек в двубортном пиджаке

Почти на всех фотографиях Ла Пира улыбается.

На фото с моим отцом он не улыбается только потому, что внимательно слушает собеседника. На нем темный костюм с двубортным пиджаком.

Не улыбается он и на снимках, сделанных в дни наводнения, где он запечатлен на грязных улицах города, в резиновых сапогах и плаще. Или когда, закрыв глаза, молится во время поездки в Святую землю. Но к папе, к сильным мира сего, к детям в летних лагерях, к кардиналам, студентам и рабочим он всегда обращается с широкой улыбкой. Она выражает волю и решимость, безраздельную веру в возможности человеческой личности.