Читать «Соборная площадь» онлайн - страница 265

— Но меня обокрали, — запротестовал я. — В конце концов, ты знаешь, что среди ребят я последним не был.

— Знаю, но не трогай их.

— Что же ты предлагаешь, простить?

— Да, сынок. Все вернется.

— Они вернут, — подтвердила старуха, которая показалась главной. Она изредка появлялась в темной комнате. И твердо добавила. — Вернут все.

— Ненавижу, — промычал я, по прежнему считая виновниками ограбления друзей. — Что ждет сына соседа? Не работает, от армии отвертелся.

— Он сопьется, — ответила мать. — Он уже спился.

— А его отец? Я не могу снять с него вины. Он и прежде старался хлебать за мой счет, брал деньги без отдачи.

— Он скоро умрет. Недолго осталось.

— Сколько?

— Минуты, — резко сказала старуха.

— А мой так называемый друг Андрей, который много лет сидит на моей шее? Он тоже был здесь.

— Андрей не брал, — сказала мать. — Он уважает тебя, тянется. Он за тебя.

Странно было слышать эти слова. Я всегда считал Андрея с соседом нечистыми на руку, вообще все семейство не внушало доверия. Единственной связующей нитью были совместные загулы. После развала Союза писателей и прекращения деятельности областного литобъединения при нем, этих сдерживающих Факторов, культурно выпивать оказалось не с кем. «Друзья» же постоянно вертелись под рукой. Они открывали двери, выражая радость, готовность в ночь — полночь сбегать за спиртным, постоянно.

— Выходит, виноват я сам, — подвел я итог. — И спрашивать не с кого.

— Уехать тебе надо, — посоветовала мать.

— Да, уехать, — подтвердила и старуха.

— А эти, что топчутся в подъезде? Квартира открыта, замки поломаны.

— Они больше не придут, — сказала мать. — Они ушли.

— Доеду ли? Сил никаких, подняться не могу. И куда ехать посреди зимы. Ни денег, ни приличной одежды.

— Уехать надо, — повторила мать, покачиваясь. — Не пей, сынок. Уехать… уехать…уехать…

Я заметил такую особенность, когда души со мной разговаривали, то повторяли одно и то же по нескольку раз. Видимо, там, на небе, их чему-то учили, чтобы они лучше усваивали, заставляли зубрить урок. А что они накапливали знания, я почувствовал сразу.

— Может, к матери? — спросил я совета. — Доеду ли, сердце постоянно срывается. А тут еще боязнь замкнутого пространства. Как только поезд трогается, даже трамвай, не только поезд, сразу накатывает страх. Чувство такое, что случись неприятность, никто не поможет. По незнакомым улицам ходить боюсь. Откуда эта гадость. Может, оттого, что родился в лагере? С молоком матери впитал заборы с колючей проволокой.

— Пройдет, сынок, только не пей. Не пей, — сказала мать и снова закачалась. — Не знаю…не знаю… не знаю…

— Доедешь, — твердо произнесла старуха.

— Ничего не случится?

— Доедешь, — повторила она.

— Не знаю… не знаю…, - едва различимым голосом продолжала плакать мать.

— Мать говорит, что не знает, — растерялся я.

— Она тебя любит, — спокойно пояснила старуха. — Любит, поэтому не хочет, чтобы ты ехал к родной матери. Ревнует.

— Люблю… люблю…, - еще пронзительнее застонала мать. — Ревную… ревную…ревную…

— Что же делать, ехать или нет?

— Ехать… ехать… Я боюсь за тебя… Не пей…, - плакала мать. — Ехать… ехать… ехать…