Читать «Любовь и фантазия» онлайн - страница 9

Число убитых быстро растет. Я перечитываю сообщения об этих первых стычках и отмечаю для себя разницу стилей. Алжирцы воюют на манер древних нумидийцев об их методах не раз свидетельствовали римские летописцы: быстрота и причудливо изогнутая линия приближения, высокомерная медлительность, предшествующая атаке напряженному броску. Подобная тактика напоминает дразнящий полет насекомого и вместе с тем величаво — вкрадчивую поступь хищников из породы кошачьих.

Воины издалека наблюдают друг за другом, служа взаимной приманкой и пытаясь приноровить друг к другу свой смертоносный шаг. Мгновение спустя, объятые внезапным трепетом, они бросаются в рукопашную, потом вдруг оказываются обезглавленными или искалеченными трупами.

Первый смертельный поцелуй во враждующих лагерях. С самого начала тут ощущается разительное несоответствие. Каждую свою победу завоеватель знаменует какой-нибудь несообразной шуткой над поверженной жертвой; клан, противостоящий нашествию, предпочитает отметить нанесенный ему урон печатью волнующей тишины. Карабин хлопает вдалеке; и тут же длинное острое лезвие перерезает шейную вену. Разодетые как на праздник турки и закутанные в белое бедуины словно хвастают в рукопашном поединке своей жестокостью; это своего рода ликующий вызов, который венчают пронзительные крики.

Можно и в самом деле подумать, будто с момента первой схватки в этой войне, которая будет все длиться и длиться, араб на своей низкорослой, беспокойной лошади искал объятий: смерть, которую он нес или получал сам, причем всегда на бешеном скаку, казалось, сублимировалась в застывшем навеки объятии.

Пришелец предлагает карикатурную маску смерти. Тогда как туземцем движет трагическая жажда битвы, и пока еще он скачет верхом, красуется, стараясь пробраться поближе к краю сцены, счастливый тем, что убивает и умирает на виду у всех, в ярком свете рампы. И солнце вдруг затопляет его своим сиянием на самом последнем склоне, ведущем в мир теней.

Теперь их двое, тех, кто описывает столкновение и все, что ему предшествовало. Помощник капитана Амабль Маттерер увидит с борта своего корабля «Город Марсель», как сражение на суше постепенно продвигается вглубь, и будет свидетельствовать даже тогда, когда накануне капитуляции ему снова придется стать актером, после того как будет отдан приказ обстрелять город с моря; он не устает повторять «я пишу со шпагой на боку…». Второй свидетель даст нам возможность погрузиться в самую гущу битвы — это адъютант генерала Бертезена, командующего первыми вступившими в сражение полками, барон де Пеноен. Через месяц после взятия Города он уедет, а в августе 1830 года в марсельском лазарете он по горячим следам опишет свои впечатления участника боев, наблюдателя и даже, как это ни странно, человека, успевшего влюбиться в землю, приоткрывшую ему свои охваченные пламенем берега.