Читать «Всё так (сборник)» онлайн - страница 152

Конечно, у вундеркиндов свои, особые отношения со временем.

У простых людей – свои.

Опытным путем я тотчас же опровергла его теорию.

Вышла себе замуж, думая, что нашего времени больше нет.

Ага…

* * *

Потом, когда наступила его очередь, многое прояснилось. Например, если бы я приехала в Питер, то где бы мы жили? И на что? На какие такие шиши? Что бы мы ели? А пили? Пили – это очень важно. Илья сказал, что если без еды человек еще может прожить от месяца до трех, то без воды погибает буквально на третьи сутки.

Он, конечно, не подумал, что мы могли бы пить воду из луж. Абсолютно бесплатно.

Еще прояснилось, что он не уверен, что мною вообще можно овладеть.

Тоже странно – марксизмом, например, овладели даже самые отсталые слои, а я ведь гораздо удобнее, чем марксизм.

И еще он сказал, что я такая непредсказуемая, что могу помешать процессу синтеза белка и вообще его карьере. Он так и сказал: «Если ты, то все другое – мимо».

А другое же тоже – важно.

Я его понимала. Почти… Потому что как раз ожидала свою точную копию, думая почему-то, что это будет мальчик. Такая глупость… Хотя живота еще не было видно, я все время говорила ему: «Только ты, дружище, а все остальное – мимо». Какое мне дело было до всего остального? Все остальное, в случае чего, можно было подшить после.

…В общем, после «моих очередей» нам всегда было о чем поговорить. До полной разрядки международной напряженности. Но с каждым годом разговаривали мы всё меньше и меньше.

О чем говорить, если ничего не менялось?

Ничего…

– Ты взяла мальчика? – спросил Илья, глядя в свою малюсенькую чашку кофе.

– Мальчика, – обрадовалась я. В сумке у меня были фотографии. Одной рукой я уже нащупала конверт, чтобы быстро достать. Кажется, левой.

– Генетика – наука точная, как приговор. Отклонения могут быть самыми разнообразными, уродливыми и страшными.

Я кивнула. У моего мальчика уже были отклонения. Мне и воспитательница в детском саду об этом сказала. Но деликатно. Сейчас, когда всё за деньги, можно рассчитывать на деликатность.

Она такая внимательная оказалась, эта воспитательница. Я думала, она не заметит. Все-таки в группе еще двадцать два ребенка.

Но не все воруют.

То есть не все воруют жареную рыбу. Многие берут домой машинки, карандаши, чужие тапочки, заколки в волосы. Но у меня мальчик, ему заколки в волосы не нужны.

Ему нужна жареная рыба. Он ворует ее из собственной тарелки и еще меняет на компот, печенье и леденцы у некоторых других мальчиков. Но только у тех, которые жареную рыбу не любят.

Не любят так, как люблю ее я.

– Ты же не знал, что я люблю жареную рыбу? – так, чисто на всякий случай, уточнила я у Ильи.

– Нет. А что? При чем здесь рыба? – Он очень ласково смотрел на меня. Очень… Даже страшно…

Ни при чем. Просто мой мальчик заворачивал эту несчастную рыбу в бумажную салфетку.

Совершенно невозможно было отодрать. Если только отмыть под струей горячей воды?.. Но кто же станет мыть жареную рыбу? Я ела ее прямо с бумагой.

И успокоила воспитательницу: я сказала ей, что теперь мы воруем вместе. Что я – заказчик. И снабжаю исполнителя полиэтиленовыми пакетиками, и за свои салфетки она может быть теперь совершенно спокойна. Они очень невкусные.