Читать «Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)» онлайн - страница 15

Правда, рядом (от нас одна остановка транспорта) — на «Березке». Купила: хлеб, картошку, лук. Запасается! Бегом, под бомбежкой, «прилетела» домой. Хамзат, брат соседки Марьям, принес мне лекарство от боли. Это анальгин. Мой самый большой осколок «сбесился». Он как бы «бродит» внутри и режет мягкие ткани… Нога сильно болит. Я лежу в кровати.

Брат девочки Зары бегал, пока взрослые люди боялись и прятались, в брошенные сады. Собрал виноград. Много! Мы все ели. Он младше своей сестры, но поступил как взрослый мужчина. Стучал в квартиры, где остались жить люди, угощал виноградом.

Раздал все.

Вечер.

Я, пока было затишье, рассказывала детям сказки. Зара и ее брат — это дети Золины, женщины из дома напротив нашего. Сейчас темно. Свеча погасла. Где-то ветерок. Потому каракули.

Я пишу в Темноте…

Полина

2 ноября 1999 г

Я с утра ругалась с мамой. Убираю. Готовлю есть.

Сегодня рано утром мы с мамой и с тетей Валей вместе ходили за водой. Там промоина, из

которой можно брать питьевую воду. Это далеко, через дорогу и еще почти квартал.

За «зеленый» детский сад и за тот дом, где кричал раненый. Там я нашла котенка. Теперь, вместе с ним, кошек у нас — шесть! Назвала новенького — Рысь. Котенок рыжий, солнечный. Напуганный и дикий!

Вчера мельком, издали видела Аладдина. Он кивнул. Был не один. С мужчиной старше себя и с молодым парнем. По вечерам я рассказываю детям сказочные, волшебные истории Гауфа. Он умер таким молодым, а столько успел дать нашему миру!

Все меня внимательно слушают. Дети — это Зара, маленький Ваха, ему семь, и девятилетняя Алиса. Алиса — племянница Тамары с четвертого этажа. Мне весной исполнится 15 лет… Конечно, если я буду жива.

Мансур, тот, что с родными жил у нас беженцем в 1995году, в первую войну, рассказал во дворе, что я — его невеста.

Мне пояснил:

— Это я нарочно. Чтобы не обижали и не приставали.

А сам тут же спрашивает:

— Ждать будешь?

Я, молча, кивнула.

Вот дурдом!

Пока отсутствует его отец, в семье Мансур за старшего.

Не однажды именно он улаживал конфликты между нами трудной зимой 1995 года. В нашем «военном» домашнем общежитии.

Мы часто ссорились из-за тесноты. Спали по очереди… Одновременно уснуть в нашей однокомнатной квартире места не было. Но не отсылать, же соседей на опасный под бомбежкой третий этаж? В их квартиры?!

Кроме нас и большой семьи Мансура из пяти человек, в 1995 году в нашей квартире временно проживали еще беженцы. Помню, была соседка — пенсионерка Ольга Степановна с нашего же подъезда, с третьего этажа. Позднее по снежным тропам через горный перевал из рабочей командировки из города Владикавказ пришел ее сын. Антивоенное чудо!

Когда его хотели расстрелять то «красные», то «белые» (российские военные и боевики), считая шпионом, он повторял:

— Ребята! Мама старая. Одна совсем! Война. Я иду к маме!

Отпускали…

А с моей мамой общаться — невозможно. Постоянно спорим, ссоримся. У нее сдают нервыиз-за стрельбы. Она стала нервная и злая.

С газетами у нас все нормально обошлось. Пропало четыре. Остальные мы продали.