Читать «Впереди - ледовая разведка» онлайн - страница 42

Харасавэй – небольшой поселок геологов и газодобытчиков, стоящий на самом берегу Карского моря. Прямо у берега бьет в морозный воздух горящий газовый фонтан. Он словно символ будущего Ямала – полуострова, где открыты газовые месторождения. Для того чтобы быстрее осваивать здешние богатства, и проводилась операция «Ямал-78» – доставка и выгрузка на припай свыше 70 тысяч тонн грузов для газодобытчиков.

Ямал по-ненецки – край Земли. И для того чтобы вырос поселок Харасавэй, этот край земли надо было приблизить к Мурманску и Ленинграду, к Москве и Воркуте.

Ради этого висели над Карским морем самолеты ледовой разведки и ленинградские гидрологи Виктор Ефимович Бородачев и Василий Андреевич Харитонов искали для судов дорогу во льдах. Возвращались поздно. Сил хватало только добраться до постели. Каждый день по десять часов в воздухе.

Я вспоминаю мыс Харасавэй и почему-то прежде всего вспоминаю лицо гидролога Валентина Коржикова. Сначала мне показалось, что он здорово загорел. Но потом мне сказали: коричневые, цвета забытых в промерзшем доме яблок, пятна на его лице – не от солнца, от мороза. Геологи говорят: если сложить все километры, какие прошел Валентин по припаю, отыскивая дорогу для машин, то он бы спокойно перешел Ледовитый океан с одного берега на другой.

Факел, горящий, как маяк на Харасавэе, с моря виден далеко-далеко. Впервые я заметил его в ночи, с мостика «Сибири», когда атомоход подходил к Ямалу. Дорога среди льдов была такой трудной, что в три часа, когда начало светлеть, с палубы «Сибири» поднялся Ми-2 и вместе с командиром вертолета Евгением Мироновым и ледовым разведчиком Русланом Борисовым мы часами кружили надо льдами, чтобы подсказать атомоходу путь в этом бесконечном царстве ледяных полей и торосов.

Возле Ямала у «Сибири» впервые появилась возможность несколько часов отдохнуть. В восемь часов по судовой трансляции вдруг прозвучало: «Вниманию экипажа! По левому борту спущен парадный трап. Желающие могут совершить небольшую прогулку». И даже те, кто только что сменился с ночной вахты, не легли спать, а быстро отыскали засунутые за ненадобностью в самый дальний угол валенки и полушубки.

Люди выскакивали на палубу, спускались по трапу и улыбались: «Вот мы и на земле!»

Мы подпрыгивали на месте, бегали, играли в снежки, фотографировались. Так резвились бы, наверное, белые медведи из ленинградского зоопарка, если бы какой-нибудь волшебный случай вернул их в царство арктических льдов…

Под нами был лед. Под нами было Карское море. Но непрочная льдина – в любой момент она может расколоться, оторваться – казалась нам прочнее любой земной тверди. Люди, плавающие на «Сибири», уже два месяца не ощущали под ногами земли. И днем и ночью каждый из этих шестидесяти дней у них под ногами была лишь дрожащая палуба: «Сибирь» крушила вставшие на ее пути льды, прокладывала дорогу судам. И каждый раз оставленный перед вахтой посреди письменного стола карандаш к возвращению хозяина каюты с вахты успевал сползти к краю стола или уже лежал на полу… Так что через два месяца даже непрочная льдина кажется твердой землей.