Читать «ПОПАЛСЯ ВПРОСАК» онлайн - страница 5
Анатолий Патрикеевич Свидницкий
— Я никаких жалоб не принимаю.
— Мы не с жалобою. Мы пришли спросить, чы вашець долго прогостите у нас?
— Это к чему вам?
— Стало быть, нужно, если спрашиваем. Если бы пе нужно было, то не спрашивали бы.
— Извольте. Завтра уеду,— сказал Антон Иванович.
Евреям этим во что бы то ни стало хотелось втянуть Антона Ивановича в разговор — и успели. «В Киев?» — спросили они.
— В Киев,— ответил Антон Иванович.
— Извините,— продолжали евреи.— Мы знаем, что подорожнему человеку нужен покой; мы только на одно словечко. Позвольте спросить, знавали, вашець, там, в Киеве, NN?
— Что дальше?
— Что он теперь делает?
— Сходите да посмотрите. Полагаю, спит.
— Нет. Но он в отставке?
— В отставке.
— Эй-вэй! Такой человек в отставке! — воскликнули оба еврея и начали говорить между собою по-еврейски — сперва спокойно, а затем подняли крик.
— Что расходились? — заметил Антон Иванович.
— То мы так себе, извините. Мы говорили, что такого чиновника, какой был NN не скоро удастся видеть. Это была душа, а не человек, чистый, как золото. И пострадал? Эй-вэй!
И опять начали говорить между собою, пересыпая свою речь русскими бранными словами.
— На базаре вы, что ли? — сказал Антон Иванович.
— Извините, вашедь, нам жаль NN.— сказали евреи.— Тут-таки, в нашем городе, живет еврейчик — такой богач! Он-то и упек NN. Попался, извольте видеть, с контрабандою и давал ему взятку — такую взятку, что можно бы стать купцом первой гильдии.
— Первой не первой, а второй можно бы,— перебил другой еврей.
— Ну-у? А хоть бы и третьей, то разве мало? — сказал первый своему товарищу и, обратившись к Антону Ивановичу, продолжал: — Но NN не только не принял, а даже донес суду — и посадил еврейчика в тюрьму. Ну-у! Провинился, так и отвечай. Но он не так сделал. Он, бездельник, заплативши здесь-то выше, и теперь занимается по-прежнему контрабандою, а честного человека турнули. Эй-вэй! Он был семейный?
— Даже многосемейный,— ответил Антон Иванович.
— Эй-вэй! Що то гроши!.. Нема правды.
— Ребе Дувыд! — раздался голос в сенях.
— Ву-ус? — откликнулся один из разговаривавших евреев.
Голос из сеней произнес фамилию другого отставного чиновника.
— А этого знавали, вашець? — спросил Дувыд.
Антон Иванович и этого знал. «Этот,— сказал он,— прибил кого-то, что ли,—словом, причинил кому-то смерть».
— Он побил? причинил смерть? Он мухи никогда не убил, блохи никогда. Он был, как дитя! То его самого у нас били — так били, что аж отливали. А правда, что он сидел в тюрьме?
— А если и правда?
То погано честному человеку на свете,— сказали евреи,— тот не брал, так обвинен во взяточничестве, этот и не ругал никого, был побит — и обвинен в разбое. Эй-вэй- мир! Какой теперь свет настал!
Ещё и ещё говорили евреи, распространяясь о невинности этих пострадавших чиновников и взваливая всю вину на своих единоверцев. Хитрые, они вели дело таким образом, что своими обвинениями только доказывали могущество соплеменников. Они хвастали этим могуществом, с умыслом выставляли на вид разные пакости, чтобы дать почувствовать бессилие чиновников и запугать Антона Ивановича. Такова была цель их прихода — они достигли её с полным успехом. Антону Ивановичу взгрустнулось. Перед выездом из Киева начальник сказал ему: «Не ударьте лицом в грязь. Я уже посылал и военных, и штатских; те и другие пакостили. Один вымогал взятку, другой начал драться... Так вот, теперь посылаю вас, учёного. Увидим, в тюрьму ли попадете или только в отставку».