Читать «Видеоунтерменш» онлайн - страница 167

– Этого уж я не знаю, но, видать, кому-то понадобилось. Давеча люди в монашьих балахонах приходили ко мне на постой. Поначалу спрашивали, верую ли я в Езуса, крещен ли? А потом все допытывались, не появилось ли в деревне каких-нибудь плотников или другого рода умелых мастеровых. Вот тогда-то твое имя и проскочило. Обещали десять золотых, если что узнаю и донесу.

– Для чего ж ты все это мне говоришь, а не донесешь, мил-человек? – пролепетал испугавшийся Звяга.

– Да потому что сразу было видно, что недобрые те люди, – горько усмехнулся старичок. – Облик имеют монаший, а повадки не монашеские. А мне при моей старости вовсе не хочется грех на свою душу принимать, прежде чем на суд Божий отправляться. Так что если после дальней дороги опять остановишься на ночлег в чьем-нибудь дому, то думай, прежде чем слова говорить… Ну все! – Старичок посмотрел в окно. – Солнце уже высоко, пора тебе отправляться в дорогу. Для меня ты – опасная обуза, а тебе за день немало верст предстоит пройти… Редки здесь поселения… Спасибо за деньгу.

Старичок убрал серебряную монету, которой Звяга расплатился за еду и за ночлег. Помог мастеру собрать котомку, положив туда каравай, горшок с кашей и вареных гусиных яиц. Дал три свечки на случай наступления темноты.

– Ты в новгородские края-то не ходи, – как бы вспомнив, посоветовал старичок. – Там сейчас не хлебно, да и не людно после Владимирова крещения. Возьми путь лучше на восток, на Ростов или на Суздаль. В этих местах, бывалые люди говорили, в плотниках большая надобность, да и все подальше от Киева, тем более тебе, которого ищут. В шести верстах отсюда дорога расходится натрое. Та, что направо, в никуда. Та, что посередине, ведет в лес, за которым есть поселение. Третья – к тому же поселению, но в обход леса. Но если в обход леса, то есть левой дорогой пойдешь, то путь твой вчетверо длиннее будет. Вздумаешь если напрямую идти, остерегайся: разбойники шалят. А первый среди них – Соловушка. Он, по слухам, как раз где-то в наших краях.

Накинув на плечи кожаные ремни, на которых держался мешок с инструментом, взяв котомку с едой, Звяга отвесил низкий поклон старику, приютившему его после долгого дневного перехода.

– Дозволь тебя спросить, добрый человек, ты сам-то крещен?

– Да как тебе сказать. – Старик почесал седую бороду. – Креститься заставили. А дойдет ли греческий Бог до моего сердца… Поживем – увидим. Как бы там ни было, стараюсь отделить смиренную веру и заповеди от тех, кто меня крестил.

Еще раз поклонившись хозяину, Звяга покинул гостеприимный дом и пошел по дороге, которая была хорошо утрамбована конскими копытами и колесами проезжавших здесь когда-то телег. Несмотря на ясную солнечную погоду, веселый гвалт кружащих галок и аромат, исходивший от поздних трав и диких полевых цветов, Звяга чувствовал себя неспокойно. Его ищут… Как и любой скромный человек, привыкший занижать свои заслуги в любом деле, Звяга стеснялся оценивать себя как действительно очень умелого мастера, а просто работал. Он не опасался ни завистников, ни властителей, жаждущих окружить свою светлость диковинной роскошной утварью, а пребывал в уверенности, что никогда никому не перейдет дорогу и никого не подведет. Но сейчас, в поисках причины вот такого неожиданного внимания к своей личности, заставил себя задуматься о недобрых людях. Так ничего толком и не придумав, предположил обычное, неопасное. Предположил, что им заинтересовался какой-нибудь воевода или богатый купец, возжелавший перещеголять своего недруга и заполучить ларец невиданной красоты или узорчатое крыльцо для своего терема. На этом мастер немного успокоился и обрел способность любоваться придорожными цветами да наблюдать за поведением жирных хомяков, которые с приближением человека смешно и суетно заползали в свои норы. «Нет, не буду никому говорить своего настоящего имени, – решил Звяга. – Безызвестность, она спокойнее. Хоть и не так денежно оставаться безызвестным, но на хлеб-то я заработаю всегда, благо и руки при мне, и вроде как голова и сноровка. А сноровка – это такое свойство, которое никогда не уйдет. Не с теми намерениями я ушел из своей избы со страшными видениями в окошке и от смуты, которая происходит в наших краях, чтобы какой-нибудь богатей распознал меня и вернул обратно в Киев. И в Чернигов, который вчера миновал, тоже не хочу, к злому и завистливому племяннику князя Владимира… Прав, наверное, гостеприимный добрый старик, на восточные земли подаваться надо…»