Читать «Промах гражданина Лошакова (с иллюстрациями)» онлайн - страница 20
Юрий Иосифович Коваль
— Моя фамилия Зябликов, — парировал Журавель и стал вынимать из кармана трёшки. С грехом пополам их набралось на тридцатку. Тут он полез в глубоко потайные карманы и наскрёб ещё пару рублей.
— Маловато, — отметил Лошаков.
— Остальное под честное слово.
— Ну это уж нет. Оценим ваши носильные вещи. К примеру, часы. Это будет авторитетно.
Общество, стоящее у стен, оценило часы в тридцатку.
— Недостача, — сказал Лошаков, — нужно ещё сорок рублей.
— Ставлю кий, — сказал Журавель, засовывая трёшки и часы в угловые лузы. — Надеюсь, кий от самого Кудасова что-нибудь стоит?
— Кий — это палка, — сказал Лошаков. — Для меня он ничего не стоит. Ладно, играй, длиннорукий, прощаю тебе сорок рублей. Итак, сто против шестидесяти, но с одним условием: на эти сорок рублей мне позволяется хамство.
— Как так? — удивилось общество.
— Очень просто. Я ставлю сто, а он всего шестьдесят. И вот на эти сорок рублей я имею право ему хамить, а он должен разговаривать со мною на «вы» и называть меня «дорогой сэр».
— Но в нашем советском обществе не принято таких слов!
— А мне наплевать, приняты они или не приняты. Сорок рублей недостача, а вы ещё толкуете? Сто против шестидесяти и хамство против «дорогого сэра»! Принимаешь вызов или нет?
Чёрный Зябликов побледнел, бильярдная гордость пронзила его, выпрямляя с хрустом позвоночник.
— Ладно, вызов принят. Но поскольку игра ещё не началась, я скажу, что вы хам, дорогой сэр! Я разбиваю!
— Валяй, дубина, — равнодушно согласился Лошаков.
Пожалуй что как раз в этот момент, совершенно незамеченные, в бильярдную проникли капитан Болдырев и старшина Тараканов. Впереди них плёлся Носкорвач.
— Вот, — тревожно шептал он, — вот где шарики катаются.
Глава четвёртая. Утомление хрусталиков
Непонятно, что всё-таки случилось с Васиным зрением?!
Лично я полагаю, что хрусталики его глаз чудовищно переутомились, искривили свои кристаллы и разные сетчатки, пытаясь овладеть ночным подвальным зрением.
Он сидел сейчас в зарослях бурьяна, в дебрях пустырника и глядел на Шурочку как на исчадие некоторой красоты. Поверьте мне, опытному детскому писателю, никакой красоты в Шурочкиной внешности не обреталось. И в глазах ничего не было, кроме жажды огурцов. Но Васе она нравилась всё больше и больше.
Куролесов понимал, что сейчас настало время объяснений, и лихорадочно обдумывал, кем назваться: трактористом или милиционером? Пожалуй, всё-таки трактористом, а? Ей-богу, трактористом как-то проще, а?
— Ну ты что сидишь? — сказал он, толкнув Шурочку локтем в бок. — Пришла за огурцами — валяй, набирай. Банка-то у тебя есть?
— Да они ведь в баке.
— Из бака они вывалились. Поняла? Во время рукопашной.
— Какой рукопашной?
— А ты что ж думала, в погреба попадают просто так? Туда попадают после рукопашной.
— Да? — туповато протянула Шурочка. — А ты кто?
— Я-то? Да я — тракторист.
Тут Вася почувствовал, что разговор пошёл по идиотской дорожке, и решил свернуть на асфальтовый проспект разума.
— Иди за огурцами, — сказал он, ткнул Шурочку локтем, пожалуй так и не обнаружив пути на асфальт.