Читать «Руками не трогать» онлайн - страница 4

– Если у вас нет настоящего жемчуга, не унижайте себя подделкой, – сказала она однажды Елене Анатольевне, увидев сережки, которые той очень нравились. Причем подделку Берта Абрамовна различала даже не с двух шагов, а еще находясь за дверями кабинета. Так, благодаря главной хранительнице Елена Анатольевна узнала, что колечко, которое подарил ей Гера и которое она считала золотым и очень дорогим, оказалось позолоченным.

– Если мужчина считает для себя позволительным делать такие подарки, найдите себе другого. И побыстрее, – посоветовала Берта Абрамовна. – Он обманет вас раньше, чем вы думаете. И окажется такой же фальшивкой, как это кольцо.

Елена Анатольевна часто сидела за своим столом, уставившись на чистый лист бумаги, представляя себе, кем на самом деле может быть главная хранительница и откуда она черпает силы. Ведь не может обычный человек находиться в двух местах одновременно. Она ни разу не видела, чтобы Берта Абрамовна обедала или завтракала. При этом, во сколько бы Елена Анатольевна ни пришла на работу и как бы поздно ни засиживалась, главная хранительница была на своем посту. Могло показаться, что Берта Абрамовна вообще не ест и не спит. И эта ее способность – оказываться за спиной, слышать сквозь стены… Елена Анатольевна побаивалась начальницу. Да что там побаивалась – боялась.

Впрочем, она часто думала о том, что мало имело отношения к действительности, к реальной жизни. Иногда она представляла себе, что тоже не живая, а, например, мумия, которая лежит и наблюдает за происходящим из своего саркофага и видит Берту Абрамовну как бы со стороны. Елена Анатольевна могла провести целый день в мыслях о том, была ли у Шопена шизофрения, а если была, то что он чувствовал. И почему главная хранительница не разрешила повесить в главном зале портрет Шаляпина, сказав, что в музее «безумия предостаточно»? Что это значит? Елену Анатольевну два дня не покидала эта мысль.

Эта способность – часто уходить в себя – совсем ей не мешала. Напротив, придавала ее лицу особенную одухотворенность, нездешность, аморфность и «легкий налет идиотизма», как говорила Берта Абрамовна, правда, незлобиво. В это выражение лица, эти затуманенные глаза, чуть приоткрытый рот и легкую сутулость когда-то влюбился первый, и единственный, мужчина в жизни Елены Анатольевны – Гера. Хотя Елене Анатольевне больше нравилось его полное имя – Герман. Мужественное, решительное, харизматичное имя. Они не были женаты официально, Гера и не предлагал, но Елена Анатольевна всегда считала его мужем. Пусть гражданским, но все-таки мужем. И всегда говорила, что да, была замужем. Долго. Целый год. Этот год был для нее всем – и прошлым, и настоящим, и будущим. Этим годом она жила в своих мечтах, это время бережно хранила в памяти, правда, искромсав на кадры, как пленку. Она сохранила то, что хотела, и выбросила то, что причиняло ей боль. Например, последний месяц совместной жизни с Герой, когда он приходил поздно, как правило, нетрезвый, ложился спать, а утром поспешно уходил, как будто сбегал от нее. Елена собиралась с ним поговорить, но никак не могла решиться. Она, чтобы не чувствовать боли, придумала себе экскурсии по музею – как поднимается по лестнице на второй этаж, заходит в зал, рассматривает экспонаты. Елена Анатольевна погружалась во внутренние интерактивные экскурсии, заставляя себя припоминать малейшие нюансы из музейной экспозиции – цвет рамы на портрете, количество клавиш на клавесине… Гера смотрел ей в глаза, которые ничего не выражали, ни одной эмоции, и уходил. Иногда она даже не замечала, что он ушел. А потом Гера просто пропал. Исчез. Елена Анатольевна тогда пережила самое страшное время, думая о том, что он попал в беду – его похитили, убили, он потерял память.