Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 22

Крошка сын к отцу пришел… Но отца он не нашел…

Любая схема сужает исследуемый материал, подчас доводя его до карикатуры. Очевидно: схемы примитивизируют жизнь, хотя можно допустить, что и жизнь часто напоминает карикатуру на схему.

Было предпринято немало попыток изложить нашу недавнюю историю в виде системы оппозиций, в структуре мифов, в рамках противоборства символов, полемики парадигм и прочих расхожих и растрепанных фигур, призванных передать уникальный смысл произошедшего. Все точки зрения оказывались верны, равно как и анекдотически ущербны в своей приблизительности. Это издержки любого стандарта, тем более такого как классификация.

Следует признать: у нас нет языка и понятийного аппарата, чтобы концептуализировать мир, который еще не умер. Субъективность подхода и оценок объективно сужает оперативное поле любой проблемы, делает исследуемый материал случайным, выборочным.

Не будем и мы исключением, предложим еще один приблизительный вариант прочтения недавнего прошлого, переходящего в настоящее, ограничимся при этом задачей выяснить историю преемственности поколений в аспекте эволюции идей, образа жизни, религиозных предпочтений.

Теория поколений появилась в 1991 году в США. Ее основатели – экономист-демограф Нейл Хоув и литератор-историк Уильям Штраус – обратились к древнему конфликту поколений и обнаружили тенденции, по-новому, применительно к социальной культуре конца ХХ века, освещающие вопрос, почему с древности «отцы» поругивают детей, пытаясь реабилитировать патриархальную мудрость, а «дети» смеются над вялой волей отцов.

На Западе феномен поколенческой идентификации ощущается предельно остро. Это не случайно. Запад имеет в запасниках сексуальную революцию, хиппи, 1968 год – совсем не российские явления. Обсуждение проблемы «что обещалось и что вышло» – в немалой степени попытка ответить на вопрос «что ждать от завтрашнего дня».

Представители старших поколений пытаются осознать свое время, осмыслить себя-случившихся.

В общем виде конфликт отцов и детей выглядит примерно так: дети почти всех времен и почти всех народов однажды начинают переживать обычный период подросткового бунтарства, в процессе которого во всю глотку орут о том, что их никто не понимает, они мечтают: дожить до законного совершеннолетия, а потом – ищи-свищи! Уж тогда-то они оставят в мире свой след, и сделают они это так, что никому мало не покажется – широкоэкранно, полномасштабно, грандиозно, по-голливудски. Глядя на детей, отцы вспоминают ушедшую молодость. И сквозь сентиментальные слезы орут: «Наследства лишу!»

Культура традиционно решала возрастные противоречия, намекая на то, что конфликт, безусловно, наличествует, но пройдут годы, и юноша-страстотерпец непременно превратится в подобие своего отца, станет таким же раздражительным брюзгой, как и его родитель. Вспомним хороший, но архаичный по идеям фильм К. Шахназарова «Курьер», герой которого убежденно произносит: «Мы перебесимся и будем, как вы».